Журналист: — Убийцу? (Переспрашивает так, что видно, что лично ему до этого нет никакого дела) Ну если захотят, то найдут. Мне ребята-сыскари по секрету сказали, что зацепочки есть. Как-то там наследил стрелок, профессиональный киллер таких следов не оставил бы. А поскольку парень — женщина практически исключается, не курят они такие сигареты, «Житанс», без фильтра. Хорошие сигареты, но дорогие. Их у нас в городе только в одном месте продают. Вкусные и очень крепкие. Женщины их не курят. Так вот парень обошелся одним выстрелом. Профессионал все равно бы сделал второй выстрел, контрольный. Значит, это не киллер. А кто у нас в стране еще хорошо стреляет? Биатлонисты и снайперы. Но биатлонисты привыкли, что тарелочек на мишени много, и стрелять надо быстро и много. Так что они, скорее всего, отпадают. Потому что биатлонист тоже бы стрелял два-три раза. И остается, значит, кто? Армейский снайпер. Или милицейский снайпер, или фээсбэшный. Таким образом, круг подозреваемых резко сужается. А все снайперы, так или иначе, учтены. Снайпера из какого-то другого города заказывать — это вряд ли. Потому что и у нас его можно найти. Да и потом, если тратиться на «гастролера», то уж на профессионального киллера. А поскольку снайпер работал первоклассный, то найти его будет еще проще. Потому что такие ребята в специальных списках уж как-нибудь да отмечены. Только искать преступника вряд ли будут серьезно. Уж больно многим — да всем! — выгодна смерть безвременно и трагически усопшего. Но самое странное в другом. Оказывается, дача покойного была заминирована. Заряд такой, что она вся бы взлетела на воздух. Что-то у них не получилось или передумали в последний момент. А было бы столько грохота, столько кровищи! Репортаж бы получился первополосный, сенсационный!
Что-то заболтался я (смотрит на режиссера), все тайны следствия выдал. А-а, да вы, впрочем, все равно меня не слышите. (Трогает режиссера за плечо) Может, нам уже в банкетный зал самое время пройти?
Режиссер: — Спектакль еще не закончился. Да и, думаю, что банкет следует, пожалуй, отменить…
Журналист: — Зря вы так думаете. Сегодня только суббота, а траур в городе назначат на понедельник. Да и то исключительно, чтобы этикет политический соблюсти, чисто для протокола. Печалиться-то о нем никто не будет, ни власть, ни, тем более, народ, от которого покойный был не только бесконечно далек, но и наплевал на него давным-давно. О себе только и думал. Так что банкет-то, может, как раз кстати.
***
Картина 18
Служебный буфет. Мелихов, Зина, Левандевский, Зона, два студента, Учитель, Иваныч. Пьют чифирь под руководством Зоны.
Учитель (пьяному студенту): — Куда, студент, жадничаешь? По два глотка делается, когда кружка по кругу идет!
Пьяненький студент: — Чего это по два? По три!
Учитель: — Зона, скажи, как у зеков принято, по два ведь?
Зона: — Да пейте сколько хотите. Не на зоне же мы, всем хватит. Не хватит — еще сварим.
Кружка с чифирем доходит до Зины.
Зина: — Какая… (сплевывает) Какой необычный напиток. Мне, пожалуй, и полглотка хватит.
Пьяненький студент: — О, знатный чаечек! У меня голова прояснилась. Теперь бы покурить! Левандевский, а дай твоих фирменных.
Левандевский достает пачку «Житанса», протягивает ее — первой — Зине.
Зина: — Я не курю же! Да еще без фильтра. «Прима» какая-то.
Трезвый студент: — Так это «Прима» и есть. Только французская — «Житанс». Я тоже их курил. До свадьбы. Сейчас — дорого. А ты их где берешь?
(Все угощаются из пачки.)
Левандевский: — В центре. На Горького. Последнее место в городе осталось, где ими еще торгуют. Но тоже не всегда бывают. Меня там знают, как завоз, так девчонки блок оставляют.
Пьяненький студент: — О, голова опять затуманилась.
Мелихов (передает кружку Иванычу): — Глотнешь, Иваныч, или опять пропускаешь?
Иваныч: — Пропускаю. Не буду я, у меня сердце остановится от такого напитка. Можно мне немножко коньячку?
Левандевский: — Зиночка! Дай нам еще коньяку.
Зина: — «Московского»?
Левандевский: — Нет уж, давай лучший, что у тебя есть.
Зина: — Ну тогда «Арарат» пятизвездочный, который у нас в театре один Иваныч и пьет.
Учитель: — Иваныч, а почему именно «Арарат»?
Иваныч: — Его моя Машенька любила. Когда я его пью, мне легче ее представить рядом с собой…
Зина: — Вам бутылочку подать?
Левандевский: — Сколько нас за столом? Давай парочку.
Цыган: — Ай, нравится мне сегодня Левандевский! Ой, как гуляет!
Зона: — А откуда у тебя деньги?
Левандевский: — Ну ты еще про запах вспомни…
Зина: — Какой запах? Деньги не пахнут.
Левандевский: — Ухожу я из театра, вот отвальную и ставлю.
Цыган: — Из театра уходишь, а к морю с нами поедешь?
Левандевский: — К морю? Завтра решу. Завтра утром.
Мелихов: — Господа постановщики! Что же вы все-таки посоветуете мне сделать с героями пьесы?
Зина: — Пусть они счастливы будут.
Мелихов: — Пусть. Нам всем этого не только не жалко, но и хочется очень. А как они счастливы-то станут? Предположим, они решились-таки уйти из своих семей. Они же безо всего уходят, не будут же они, в конце концов, имущество делить в своих бывших семьях, квартиры разменивать. Им что, угол снимать, по квартирам скитаться?
Иваныч: — Пусть им кто-нибудь наследство оставит. Бабушка какая-нибудь в Канаде.
Учитель: — Или дедушка в Жмеринке.
Мелихов: — Да, не бывает так в жизни. В жизни бывает иногда, а в театре — нет. Потому что это было бы пошло.
Цыган: — Пусть он деньги в карты выиграет. Ну или в рулетку там.
Мелихов: — Нет. Тут никакой халявы быть не может. Они свою удачу в жизни тем вычерпали, что встретились друг с другом.
Учитель: — А может, он как-нибудь заработает. Что он умеет делать? Что он умеет делать лучше всего в жизни?
Мелихов: — Лучше всего? Ну, он был чемпионом Магадана по стрельбе!
Зона: — Что он на Колыме-то делал, сидел, что ли?
Мелихов: — Ну почему если Колыма, значит, обязательно сидел? Работал, скажем, в геологоразведке. Ну и любил в тундре охотиться. Бил белке прямо в глаз. Или белки — это в тайге?
Пьяненький студент: — Ну если он хорошо стреляет, пусть и убьет какого-нибудь нехорошего человека за деньги, олигарха там какого-нибудь или политика, или бандита. Чтобы и покойного зрителям не было жалко, и деньги у героя появились.
Иваныч: — Григорий Иваныч, вы пьесу-то на ходу прямо сочиняете?
Мелихов: — Не то чтобы сочиняю, но автор разрешил мне вносить в текст любые поправки. С единственным условием — уберечь любовь героев и чтобы зритель в нее — в любовь эту — поверил. Поверил, что пусть не с ним, ни в его жизни, но есть она где-то на земле, большая настоящая и взаимная любовь…
Пьяненький студент: — Ну так он будет нехорошего олигарха убивать? А хотите анекдот про тундру и олигарха? Идет голодный чукча по тундре и плачет. Вокруг ни ягод, ни грибов, ни зверей. Вдруг навстречу ворона летит. Чукча ружье поднял, прицелился, а ворона говорит: «Не стреляй, я у Чубайса секретаршей работаю. Он тебе факс прислал». Сбросила листик чукче и улетела. Чукча читает: «Уважаемый господин чукча. Сообщаем вам, что тундра приватизирована. Просим сдать ружье. Сопротивление бесполезно». Заплакал чукча, идет дальше. Вдруг смотрит — факс летит, т.е. ворона. Поднял чукча лицо, ждет факса. А ворона наделала на рожу чукче и дальше полетела.
Зона: — А почему Чубайс-то? Там же этот, Абрамович хозяин.
Учитель: — Тебе бы, студент, только убить. Вон и старушку, уже мертвую, два раза об пол грохнул.
Зина: — Сережа, Левандевский! А ты чего молчишь? Как разбогатеть герою? Ведь Григорий Иваныч тебя будет на эту роль звать.
Левандевский: — Да?! Пораньше бы вы этот разговор затеяли. На неделю. Да хоть на пару дней раньше! Ухожу ведь я из театра.
Зина: — Ну это ты из рабочих сцены уходишь, неужели не хочешь попробовать сыграть? На сцене!
Левандевский: — Попробовать, говоришь. (К Мелихову) И будто бы это роль — моя? И мне надо разбогатеть в спектакле? Черт! Хорошая пьеса — все прямо как в жизни. Наследство, клад, лотерея — это мы исключили. А подняться надо круто и сразу… Не хотелось бы мне, чтобы он кого-то убивал.

• « Уроды
• » Звездный час