-
Рекомендуем - "Песочные часы" или "Каникулы президента" или
- « Уроды
- » Звездный час
Левандевский: — Да нет. Просто родился 30 лет назад в семье советского инженера, который стал с годами сначала красным директором закрытого завода, а потом чуть ли не владельцем его. Да еще и депутат вечный. И теперь мне достаточно просто помириться с ним. Уж единственному-то сыну не откажет ни в чем. Фирму какую-нибудь подарит. Это сын у него один, а «дочек» при заводе немерено. «Дочки» — это дочерние предприятия (видя, что Зона не понял про дочек»).
Зона: — А чего вы с ним не поделили?
Левандевский: — Да ты понимаешь, он всегда честный был. И меня так воспитывал, честность и порядочность — прежде всего. А потом бодяга вся эта началась в стране, рынок, реформы. И как-то он так быстро на деньги подсел. И матушка подзуживала. Курорты, новые квартиры, дом загородный, заграницы. Оно бы и хрен с ним, оно бы и ничего, и, может быть, даже и хорошо. Но работяги-то заводские в это же самое время без зарплат сидели, он на них, как на быдло, уже смотреть начал. Ну и меня в свою новую веру перекрещивать принялся. «Бросай свое актерство, идем ко мне, делом будешь заниматься, я тебе после себя завод оставлю». Актерство свое я бросил, но к отцу так пока и не прибился.
Зона: — Подчиниться ему не смог? Что ж, когда у человека нет сил подчиняться, он вынужден жить свободно.
Левандевский: — Экую философскую формулу ты завернул!
Зона: — А я последний срок в библиотеке тянул. Начитался всякой достоевщины.
Левандевский: — Чай еще остался, мыслитель? Сделай радио погромче.
(Зона добавляет звук, там Маргарита передает чьи-то поздравления с днем рождения.)
Левандевский: — А давай я тебе песню закажу, день рождения все-таки.
Зона: — Закажи.
Левандевский: — Кого послушать хочешь?
Зона: — Душевное что-нибудь.
***
Картина 5.
Левандевский набирает номер ведущей радио. Голос его преображается, видно, что он мастерски владеет им (поставленности и правильности голоса удивляется Зона).
Левандевский: — Здравствуйте, Маргарита!
Ведущая: — Доброй вам ночи. Представьтесь, пожалуйста.
Левандевский: — Я могу представиться Воландом и Берлиозом, Коровьевым и Азазелло…
Ведущая: — Хорошо, что не Мастером. Мастера мне так надоели со своими предложениями познакомиться. Я вижу, вы прекрасно знаете мой любимый роман?
Левандевский: — Когда-то и у меня это был любимый роман.
Ведущая: — А сейчас?
Левандевский: — А сейчас… А сейчас я опустился до детектива. Маргарита, я хочу поздравить моего друга с днем рождения. Кстати, он большой любитель Достоевского…
Ведущая: — Почему кстати?
Левандевский: — Ну хотя бы потому, что Михаил Афанасьевич Булгаков списал своего Коровьева с Коровкина у Федора Михайловича Достоевского. Мелкий бес с такой фамилией — Коровкин — есть в «Братьях Карамазовых».
Ведущая: — О, приятно поговорить с людьми, так хорошо знающими русскую литературу. Скажите, а кто ваш друг, чем он занимается по жизни?
(Левандевский делает эффектную «театральную» паузу. Зона смотрит на него чуть ли не с открытым ртом, ждет, что тот скажет сейчас, что его друг — по жизни — вечный зэк.)
Левандевский: — А вы знаете, мой друг — хороший солдат.
Маргарита: — Хм. «Хороший солдат» — так, мне кажется, может сказать про другого человека только тот, кто и сам — хороший солдат. Вы тоже хороший солдат?
Левандевский (после длинной паузы): — Был. Теперь я обыкновенный боец. (На «бойца» вскидывается Зона и опять нюхает воздух.)
Маргарита: — Я вас не совсем поняла, но давайте поставим песню для вашего товарища, а потом пообщаемся, вы меня заинтриговали. Что будем слушать, что-нибудь военное?
Левандевский: — Нет. Маршев нам не надо. Давайте Ингрид. Можно «Танго», а лучше ее первый хит, тот, где у аккордеона неплохая партия.
Маргарита: — Итак, слушаем Ингрид, а вы, Мастер, не кладите трубку, у меня к вам есть несколько вопросов…
(Левандевский дождался песни и отключился, не стал продолжать знакомство с Маргаритой.)
Зона: — Вот, блин, бабы на тебя даже по радио вешаются. Что ты с ней дальше не стал знакомиться?
Левандевский (отстраненно): — Потом…
***
Зона в упор, с остановившимся взглядом, замерев, смотрит на Левандевского. Выключает радио.
Зона: — Вспомнил. Вот как ты сказал, что ты был когда-то хорошим солдатом, а теперь боец — вспомнил. Вспомнил я этот запах. Это не бархат так пахнет, так от снайпера нашего пахло, когда он с удачной охоты возвращался. Это запах смерти, запах убийства.
Левандевский: — А я и был снайпером. В первую чеченскую.
Зона: — Этот запах несколько часов держится. Сутки, самое большое.
Левандевский: — А ты с ума не сошел?
Зона: — Вот и в Афгане мне то же самое говорили. Никто, кроме меня, запах убийства не слышал.
Левандевский: — Вот и ты про него забудь. И не вспоминай никогда, и не говори никому… (Включает радио, там еще поет Ингрид.)
Конец первого действия
Действие II
Вечер того же дня. Нас сцене — монтировщики. Они проходят через сцену с декорациями (спектакля, который они готовят, зритель не увидит). Отдельно от сцены (над ней вторым ярусом или где-то в глубине зрительного зала) расположен внутренний буфет — только для работников театра. Хозяйничает в нем Зина — разбитная женщина лет сорока. В глубине сцены — гримерка примадонны Умпелевой и комната отдыха монтировщиков.
В неторопливую работу монтировщиков суетливо и бестолково вмешивается их начальник Вертухай. На него никто не обращает внимания.
Картина 6.
Вертухай: — Побыстрее, пожалуйста. Ну что вы там возитесь! Ведь опаздываем! Режиссер волнуется! Актеры волнуются! Я волнуюсь! Поторопитесь, голубчики!
Зона (бурчит сквозь зубы): — Сам ты голубчик!
Вертухай: — Что? Что ты сказал?
Зона: — Дорогу, говорю, гражданин начальник, уступи. Трудиться мешаешь.
Вертухай: — А! Проходите, проходите, голубч…, то есть товарищи!
Зона: — Цыган! Ты будешь работать?
Цыган: — Нет. Устал я что-то вчера.
Зона: — Это с Веркой, что ли, устал?
Цыган: — Ага. Вымотала она меня, заездила. Мы с ней в подъезде еще разок полюбились. Ух и искусная же баба! Зря ты вчера от нее отказался.
Зона: — Что ж ты о ней, как о какой-то шлюхе…
Цыган: — Шлюха не шлюха, а баба одинокая, голодная. И ведь не одна она такая в театре — полно их, одиноких. Вот на прошлой неделе Нинка, которая гримерша, прямо на подоконнике мне отдалась. И ведь молодая совсем. И не уродина. Чего себе мужа не найдет? Зона, у тебя жене сколько лет?
Зона: — 37. А тебе зачем?
Цыган: — 37. А Нинке 26 всего. Ты что, Зона, молодое мясо совсем не любишь?
Зона: — Цыган, давай-ка раз и навсегда замнем разговор про мою семью. Я в твой табор не лезу, ты в мой не лезь.
Цыган: — Как скажешь. Только тяжело мне одному-то с вашими тутошними одинокими женщинами…
На сцене появляется Мелихов. Стоит какое-то время никем не замеченный, соскучился, должно быть, по запаху кулис. Совсем рядом шаркает ногами старик Петрович, несет перед собой кепку, как милостыню просит.
Мелихов (ласково): — Здравствуй, Петрович!
Петрович: — Григорий Иваныч, премного рад видеть вас снова на сцене (всплескивает руками, роняет кепку, из которой сыпятся гвозди. Обнимаются. Начинают вместе собирать гвозди).
Мелихов (кивая на пару студентов): — Это что, новенькие у вас?
Петрович: — Студенты. Филологи. Или искусствоведы. Исключительно грамотные молодые люди. Весь репертуар из служебной ложи уже пересмотрели.
Мелихов (разочарованно): — Студенты, значит, денег у них нет. Однако спрошу. Петрович, в шашки сыграем?
Петрович: — А как же! Сейчас мы тут уже заканчиваем, ты заходи, Гриша, заходи, как время будет.
***
Студенты, чуть в сторонке, разговаривают между собой.
Трезвый студент: — Ты видел, это же Мелихов!
Пьяненький студент: — А кто это?
Мелихов как бы нечаянно выходит им навстречу, когда те уже с пустыми руками возвращаются через сцену за очередными декорациями. Величественно их оглядывает, держит паузу.
Трезвый студент: — Здравствуйте, Григорий Иванович!
Пьяненький студент: — Здрасьте, товарищ Мелихов!
Мелихов: — Добрый день, молодые люди. Новенькие у нас? Как вам нравится в театре и не займете ли вы мне немного денег?
Студенты выгребают карманы: — Вот все, что есть.