Эффектный молодой человек: — Вы что-то путаете, уважаемый. Я сижу тихонько в кресле, ходите-то по залу во время представления вы. Как стоишь перед офицером, скотина?! (Вертухай инстинктивно вытягивается в струнку.) Вот что, милейший (переходит совсем на шепот, так, что Вертухай, чтобы слышать, изгибается перед ним в глубоком поклоне. Эффектный молодой человек кладет Вертухаю в нагрудный карман купюру) Ты все-таки передай Левандевскому, что я его жду. Ступай! (Командирская интонация действует на Вертухая, как команда на служебного пса.)
***
Картина 13.
Вертухай ходит по служебному коридору: — Левандевский! Левандевский!
Левандевский (незаметно выходит от Умпелевой): — Чего тебе? Орешь, как в своей ментовке!
Вертухай: — Там к тебе товарищ. Молодой, такой же, как ты, но уже солидный. В зрительном зале. Зовет тебя. У него 13-й ряд, с краю как раз. Да ты его сразу увидишь — цветы рядом с ним, большой букет.
***
Левандевский (подходя к эффектному молодому человеку): — Не можешь ты без эффектов. Пижон ты, тезка. Зачем в театр-то приперся?
Эффектный молодой человек: — А что? Место тихое, да ты садись (убирает корзину в проход). Тебя никто не знает (оборачивается и на секунду останавливается взглядом на Мелихове, который все видит и слышит), меня никто не знает.
Левандевский: — Вертухай тебя уже запомнил.
Эффектный молодой человек: — Это тот, который тебя позвал? Кто это?
Левандевский: — Да мудак. Был ментом, потом срок в Тагиле, в спецзоне, тянул, там его в горячий битум поставили, ноги себе сварил. Теперь у нас начальник цеха и стукач по призванию.
Эффектный молодой человек: — Экая извилистая дорога жизни! А я думаю, чего он, как пес служебный, на команды реагирует правильно, на ласку хвостом виляет. Ну наврешь ему что-нибудь про меня. Держи.
Левандевский: — Что это?
Эффектный молодой человек: — Как что? «Бабули». Да бери — заработал. Половина в «зелени», половина в рублях. Интересно, сколько ты в своем театре должен прослужить, чтобы столько заработать?
Левандевский: — Столько даже Иваныч наш не проработал. Только разве что Петрович. А он же 60 лет на сцене. Но ему теперь не только деньги, ему теперь даже зарплата уже не нужна. (Встает уходить).
Эффектный молодой человек: — Сереж, а все-таки в следующий раз делай второй выстрел, контрольный.
Левандевский: — Следующего раза не будет.
Эффектный молодой человек: — Поживем — увидим.
Левандевский: — А цветы-то тоже мне? (Забирает корзину так, что эффектный молодой человек не успевает что-либо сделать, и встречается взглядом с Мелиховым: «Здравствуйте, Григорий Иваныч…» Мелихов: «Здравствуй, Сережа…»)
***
(Паузы между диалогами и событиями заполняются безобразным поведением двух студентов, прошедших в зал по контрамаркам от Вертухая. Один из них все-таки трезвее и все пытается успокоить второго. Второй даже частушки может петь или просто красиво выражаться. Например: «Пропито все: деньги, честь, совесть, координация движений…»
***
Вертухай (видит, как Левандевский, не таясь, идет к гримерке Умпелевой): — Это что ж, он ее поклонник?
Левандевский: — Нет, он мой поклонник.
Вертухай: — Все хамишь, Левандевский. Вчера пьян был вдребезги. Думаешь, я не знаю? Смотри, выгоню с работы!
Левандевский: — Сделай одолжение, сам-то все никак не соберусь уйти.
***
Крик в зале (орет пьяный студент): — Слушай сюда!
Вертухай кидается на крик. Левандевский входит к Умпелевой.
***
Умпелева: — Какие роскошные цветы! Как красиво ты вошел! У тебя уже появились деньги? Вот так надо ухаживать за женщиной. Одних нежных слов мало, нужны вот такие неожиданные подарки.
Левандевский: — Я, кажется, понял, в чем наша с тобой главная проблема.
Умпелева: — В чем же?
Левандевский: — В том, что ты думаешь обо мне, когда хочешь, а я о тебе — всегда.
***
Пьяный студент поет: — Соглашайся хотя бы на рай в шалаше, если терем с дворцом кто-то занял.
Режиссер (Вертухаю): — Сделайте же что-нибудь, он сорвет премьеру!
Вертухай: — Я звоню в милицию. (Представляется по имени, называет себя капитаном милиции: «Приезжайте немедленно! Они терроризируют весь зал! А у нас премьера, у нас — представители городской власти!» Телефонным эхом слышно: «Группа захвата, на выезд! В театре русской драмы террористы!»)
***
Умпелева: — Так мы договорились, ты ждешь меня завтра утром?
Левандевский: — Жду, конечно, жду. И, знаешь, давай завтра разберемся в наших отношениях. Ты подумай, подумай о нас сегодня ночью очень серьезно. Я хочу, чтобы завтра мы наконец решили, что мы будем делать друг с другом дальше. Или ты мне скажешь: «Сережа, подожди меня еще чуть-чуть», или… Или ничего не скажешь, и мы просто позавтракаем вместе. И тогда я уже буду сам решать, что мне делать со своей любовью к тебе.
Умпелева: — Зачем же ждать завтра? Я и сейчас могу тебе сказать, что не хочу тебя терять.
Левандевский: — Нет. Мне этого уже мало. Помнишь, я тебе в самом нашем начале сказал, что мне не нужна какая-то часть тебя. Что я хочу тебя всю?
Умпелева: — Да-да, конечно: «Я хочу тебя всю. С умной твоей головой, с неведомой мне еще душой, с твоим чудным телом». Только ты это не сказал, а написал. В новогодней открытке. И подарил мне вот эти часы, почти мужские.
Левандевский: — Да. И сказал тебе, что часы — символ того, что теперь мое время — на твоем хрупком, но сильном запястье. И это время заканчивается. И я прошу тебя принять какое-то окончательное решение. Или мы будем вместе всегда, или навсегда расстаемся…
Умпелева: — Я давно со страхом ждала от тебя эти слова. Наверное, ты прав — пора что-то решать…
***
Картина 14.
Из комнаты отдыха шаркающей походкой выходит куда-то Петрович. «Дверь» остается открытой, монтировщики продолжают умный разговор. Все слушают студента-искусствоведа:
— Я сейчас дневник Бунина читаю. Это, конечно, писательский дневник, и автор знал, что он будет напечатан. И все-таки там много откровенного. Бунин позволяет себе быть предельно честным. Так вот, про Чехова я прочитал у него удивительные слова. Что Антон Павлович никакой не драматург, и пьесы его очень не театральные.
Учитель: — Вот-те раз! Если даже Чехов не драматург, то какую же хрень мы-то здесь ставим!
Студент-искусствовед: — Я не думаю, что так уж нужно с Буниным соглашаться. Он все-таки художник, большой художник. А у всякого большого художника очень своеобразные отношения с бытовым миром, с реальностью. Тут и обыкновенная ревность может быть к другим художникам. Вот вы, Учитель, любите Есенина?
Учитель: — Да, конечно. Есенин — это большой поэт.
Студент-искусствовед: — А Бунин называл его поэзию кабацкой, стихи — низкими.
***
Шум, грохот, крики «Всем лежать! Руки за голову!» На сцену врываются камуфлированные бойцы группы захвата. Левандевский пытается бежать, его перехватывают, начинается драка. На помощь Левандевскому приходит сначала Зона с криком «Бей ментов!», потом учитель с воплем «Наших бьют!», суетится и Цыган, пытаясь разнять дерущихся (подготовка Левандевского, Зоны и Учителя позволяет им держаться в драке на равных). Вертухай кричит: «Не эти! Не то! Не здесь!»
Пары бойцов на секунду замерли, перед тем как продолжить бой с новой силой. И тут всех потряс сумасшедшей громкости крик пьяного студента из зрительного зала, который снова проснулся на шум со сцены: «Молчать!» Все обернулись к нему.
Вертухай: — Вон кого брать надо!
Успокоившиеся бойцы мирно выволакивают друзей из зала. Те орут: «Нас нельзя трогать! Мы же по контрамарке прошли, мы — блатные». Вместе с ментами уходит и Вертухай.
Левандевский, сплевывая красную слюну (можно и зуб): — Так, ребята, давайте-ка все в буфет. Такое событие надо отметить. Я угощаю!
Конец второго действия, антракт
Действие III
Картина 15.
В служебном буфете. Присутствуют Зина и все монтировщики, кроме старика Петровича.
Левандевский (тихонько говорит Зине): — Здравствуй, Зиночка! День сегодня уж больно необычный.
Зина: — Я отсюда слышала, что там у вас творилось.

• « Уроды
• » Звездный час