М е р к у р и й. Счастье и благоденствие — вот единственное средство шантажа, которым пользуются боги. Вы слышите? Эти песнопения, эта музыка и ликование предназначены вам. Все Фивы знают, что нынче ночью вы заключите в объятия Юпитер, весь город украшается и радуется за вас. Каждый калека, каждый нищий, кого Юпитер повстречает по пути к вам, будет исцелен, и осыпан его милостями. Их жизнь и счастье зависят от вас одной. Итак, вы предупреждены. Прощайте, Алкмена.
А л к м е н а. Taк вот о какой победе они говорили?! Куда же вы, Меркурий?
М е р к у р и й. Я спешу сообщить Юпитеру, что вы его ожидаете.
А л к м е н а. Вы солжете. Я не могу ждать его.
М е р к у р и й. Что еще?!
А л к м е н а. Я не буду ждать его. Умоляю вас, Меркурий! Oтвpaтите от меня благосклонность Юпитера.
М е р к у р и й. Я что-то вас никак не пойму!
А л к м е н а. Я не хочу быть любовницей Юпитера.
М е р к у р и й. Почему? .
А л к м е н а. Он первый стал, бы потом презирать меня за это.
М е р к у р и й. Не разыгрывайте святую наивность.
А л к м е н а. Я нечестива, мне случается богохульствовать в любви.
М е р к у р и й. Выдумки! Вы все сказали?
А л к м е н а. Я устала! Я больна!
М е р к у р и й. Неправда! Не пытайтесь защититься от бога тем оружием, которым отвращают от себя мужчину.
А л к м е н а. Я люблю человека!
М е р к у р и й. Какого человека?
А л к м е н а. Моего мужа.

Меркурий, который было наклонился к ней, выпрямляется.

М е р к у р и й. Ага, вы, значит, любите только своего мужа?
А л к м е н.а. Да, только его.
М е р к у р и й. Ну тогда все правильно. Юпитер — бог, и, не в пример людям, выбирает себе любовниц исключительно среди верных жен. Впрочем, не прикидывайтесь такой уж верной, ведь нам-то известны ваши мечты.
А л к м е н а. Мои мечты…
М е р к у р и й. Мы-то знаем, о чем вы грезите. Некоторым верным женам иногда хотелось бы оказаться вовсе не в объятиях мужа, разве нет?
А л к м е н а. Просто в ту минуту им не хотелось ничьих объятий.
М е р к у р и й. И этим самым верным жена иногда случалось называть своего мужа Юпитером. Мы и такое подслушали однажды.
А л к м е н а. Мой муж может быть для меня Юпитером. Но Юпитер не может стать моим мужем.
М е р к у р и й. Вы просто невиданная упрямица. Лучше не выводите меня из терпения, не то я заговорю по-другому и открою вам, что таится в самой глубине вашего так называемого целомудрия. Все, что вы здесь наговорили, цинично до неприличия.
А л к м е н а. Если бы меня застали врасплох обнаженной, я бы отбивалась голыми руками и ногами. Вы не оставили мне иного выбора, как быть циничной.
М е р к у р и й. Ну, тогда и я скажу без обиняков: Юпитеру вовсе не обязательно лечь с вами в постель, в образе мужчины.
А л к м е н а. Если вы за мной наблюдали, вы могли убедиться, что я не принимаю в своей постели и женщин.
М е р к у р и й. Верно, но зато мы смогли убедиться, что определенные явления природы, ароматы, очертания незаметно для вас самой затрагивают сокровеннейшие струны вашей души или тела, и часто вид неких предметов и существ рож­дает в вас бурное волнение, даже если рядом с вами Амфитрион. Вот, например, вы любите плавать. Юпитер может стать водой, объять и познать вас таким способом. Словом, вы вольны принять благосклонность повелителя богов от любого растения, от любого животного, если вам кажется, что так вы будете менее неверны мужу. Только намекните, и мы все устроим… Ну вот, скажем, какая из ваших кошек самая любимая?
А л к м е н а. Меркурий, оставьте меня.
М е р к у р и й. Еще одно только слово, и я исчезаю. От сегодняшней встречи должен родиться ребенок, Алкмена.
А л к м е н а. И у нeгo, конечно, уже есть имя?
М е р к у р и й. Конечно, Гера…
А л к м е н а. Бедная малышка, ей не суждено родиться.
М е р к у р и й. Это мальчик, Геракл, и он родится. Все чудовища, наводящие cтраx на людей, все обломки хаоса, мешающие мирозданию, — все будет разметано и уничтожено Гераклом. Ваш союз с Юпитером зиждется на вечности.
А л к м е н а. А что будет, если я откажусь?
М е р к у р и й. Геракл должен родиться.
А л к м е н а. А если я убью себя?
М е р к у р и й. Юпитер воскресит вас, eгo сын должен родиться.
А л к м е н а. Дитя — плод адюльтера… никогда! Этот ребенок умрет, будь он сыном всех богов разом!
М е р к у р и й. Терпению богов есть предел, Алкмена. Вы злоупотребляете их любезностью. Тем хуже для вас. В конце концов, мы обойдемся и без вашего согласия. Узнайте же, что вчера…

Вбегает Э к л и с с и я.

Э к л и с с и я. Госпожа!
А л к м е н а. Что там такое?
М е р к у р и й. Это прибыл Амфитрион.
Э к л и с с и я. Нет, господин. Царица Леда пожаловала во дворец. Но, может быть, отослать ее?
А л к м е н а. Леда? Нет, пусть войдет.
М е р к у р и й. Правильно, Алкмена, примите ее, она даст вам множество полезных наставлений. Ну-с, я удаляюсь, надо отчитаться перед Юпитером о нашей беседе.
А л к м е н а. Вы передадите ему мой ответ?
М е р к у р и й. Так вам хочется навлечь на Фивы чуму и пожар? Хочется увидеть своего мужа в ярме раба? Я сообщу Юпитеру, что вы eгo ожидаете.
А л к м е н а. И вы солжете.
М е р к у р и й. Hичeгo страшного, женщины и отлично перекраивают утреннюю ложь в ночную правду. До вeчepa, Алкмена. (Исчезает.)
А л к м е н а. Эклиссия, скажи, какова собой Леда?
Э к л и с с и я. На ней платье из серебристой парчи, а по кайме вытканы лебеди, но так, что почти не бросаются в глаза…
А л к м е н а. Я спрашиваю о ее лице. Что на нем написано ­ жестокость, гордость?
Э к л и с с и я. Достоинство и умиротворение.
А л к м е н а. Toгдa спеши, приведи ее поскорее я придумала, как мне быть. Леда может спасти меня!

Э к л и с с и я выходит.

СЦЕНА ШЕСТАЯ

Л е д а, А л к м е н а

Л е д а. Прошу простить мой непрошенный визит, Алкмена.
А л к м е н а. О, напротив, Леда, как я ждала вас!
Л е д а. Это и есть будущая историческая комната?
А л к м е н а. Это моя комната.
Л е д а. Море и горы… как вы это удачно подобрали!
А л к м е н а. И главное — небо.
Л е д а. Ну, небо ему как раз безразлично… Так вы ждете eгo сегодня к вечеру?
А л к м е н а. Мне сказали, что это произойдет сегодня вечером.
Л е д а. Как же случилось, что вам так повезло? Вы, верно, без конца, приносили ему жертвы, поверяли свою печаль и тоску?
А л к м е н а. Вовсе нет. Я поверяла ему в молитвах мое счастье, мое благополучие.
JI е д а. Очень, умно придумано, — прекрасный способ привлечь к себе внимание. Вы уже видели eгo?
А л к м е н а. Нет. Это он вас прислал?
Л е д а. Ну, что вы! Я просто проезжала через Фивы, услышала новость, — и вот я здесь.
А л к м е н а. Хотели бы вы, Леда, опять увидеться с ним?
Л е д а. Да я его никогда не видела! Неужто вам неизвестны подробности моего… приключения?
А л к м е н а. Леда, правду ли гласит легенда,- то был настоящий лебедь?
Л е д а. А, я вижу, вы и в самом деле заинтересованы. Ну… до некоторой степени… это было птицеобразное облако… или даже, скорее, легкий вихрь, внезапно застывший в форме лебедя.
А л к м е н а. А перья у него были?
Л е д а. Алкмена, скажу вам откровенно: мне было бы грустно, если бы к вам он явился в том же образе, что ко мне. Не то чтобы я ревновала, но быть единственной в своем роде так приятно! Подумайте, сколько существует других птиц, гораздо более редких, чем лебеди!
А л к м е н а. Как мало существует птиц столь же благородных, но, не в пример лебедям, сторонящихся людей.
Л е д а. Да, вы правы.
А л к м е н а. Я не считаю, что лебеди глупее гусей или орлов. Они хоть поют…
Л е д а. Да, они поют…
А л к м е н а. Никто, правда, до сих пор не слышал лебединой песни, но они поют. А он — пел? Или говорил по-человечески?
Л е д а. Не то пел, не то щебетал, — вполне отчетливо… Смысла я, правда, не уловила, но синтаксис его был столь ясен, что сразу угадывались птичьи глаголы и относительные местоимения.

• « Жужа из Будапешта
• » Жены польских солдат в Ираке