Э. (перебивает). Ну, здесь она, значит, входила: «Царевич!». Я что-то типа там: «Она!.. Вся кровь во мне остановилась». Она, значит: «Димитрий! Вы?». И я: «Волшебный, сладкий голос!». Что-то такое: «Тебя ли?.. Ты ли?.. Наконец?. Та-ра-ра-ра под сенью тихой ночи?
Как медленно катился скучный день!
Как медленно заря вечерня гасла!
Как долго ждал во мраке я ночном!
Вот… А девочка — ну эта, которая со мной играла — первый класс женщина была. Супер. Говорили, вообще, лучшая девочка на курсе. Рыжая такая. Хорошая! А потом на иглу подсела. И все! (Поднимает бутылку, делает глоток.) Сливай воду!
И. И где она сейчас?
Э. Понятия не имею!
И. А то можем помочь.
Э. Ты — нарколог, что ли?
И. Не совсем. (Делает заключительный глоток. Ставит бутылку на землю.) Есть возможности.
Э. Будем иметь в виду. Если что…
И. А ты артист, значит?
Э. Вроде того… Был когда-то.
И. А в фильмах каких снимался?
Э. Да ты вряд ли видел. (Глоток.) Так…
И. А на кассетах у тебя есть чего-нибудь?
Э. Не знаю. (Делает заключительный глоток. Ставит бутылку на землю.) Может, чего и найду.
И. Дашь посмотреть?.. (Не дожидаясь ответа.) Смотри-смотри-смотри! Видишь того мужика вон там справа?
Э. Где?
И. Резко не поворачивайся! Вон тот, в полосатой рубашке. Аккуратно, аккуратно… Видишь, вон тот?
Э. А что случилось?
И. Тихо-тихо-тихо. Дай свои очки на секунду.
Э. снимает темные очки, передает И., который резким движением надевает их на себя.
Так, спокойно. Говорим о чем-нибудь. Ну?
Э. Да я … не знаю даже… Прости, а что…
И. Значит, сейчас по специальности не работаешь?
Э. Ну, не совсем… Знаешь, как тебе сказать… Да, в общем, нет, наверное.
И. А что так?.. Тьфу ты, черт! Заметил, блин! Вот сука!! (Снимает очки, отдает обратно.)
Э. Прости, а кто это такой был-то?
И. Да так. Деятель один. Щипач, сука! Ну, ничего, я его еще… Я просто в органах работаю.
Э. А-а-а…
И. Ладно, успеется… Ну, чего, еще по пиву?
Затемнение.

5.
И. один.
И. Нет, в принципе, я работой доволен. Все, в общем, нормально. Ну, зарплата, конечно, не очень… Но зато есть там, ну, разные варианты. Не важно… (Пауза.) Начальство, в общем-то, хорошее. Ну, коллеги тоже… Но другое дело, вот, собираются они там на сабантуй какой-нибудь: день рождения чей-нибудь, ну или просто там… Не знаю… Ну, я со своим отделом тоже всегда… Ну это ж святое дело, ясно. Ну, короче, собираемся, выпиваем. Вроде все нормально. Весело даже поначалу было. Когда только пришел ну вот в эту контору. Где сейчас работаю… Ну, не важно, в общем… Ребята вроде все такие веселые… Ну, и специалисты неплохие. Опыт у всех такой приличный. Но, ей Богу, выпьют, блин — все одно и то же. Про работу, про начальство, про баб. Все! Тем больше нет! Ну, по началу мне, конечно, все это интересно было. Но в пятый раз, в десятый… В двадцать пятый! Про работу, про начальство, про баб! И все время одно и то же. Честно скажу, надоедать стало. А чего делать? Все эти сборища — дело святое. Ну, один раз там по уважительной причине можно прокинуть, а больше — нет. Не поймут. Про работу, про начальство, про баб! Про работу, про начальство, про баб! Блин!.. А если с женами собираемся — тогда только про работу и про начальство. Я потом уже придумал для себя: несколько рюмок сразу подряд хлоп-хлоп и вроде как отвалился. Тоже обижаться стали. Смеяться, там, сначала, острить. А потом обижаться. Вот сидишь, слушаешь все это… Ну, я всегда чувствовал: не моя это компания. Ну, не моя! Нет, конечно, на задании — это одно. Знаю, каждый спину подставит, без вопросов. И я любому из них всегда подставлю… Но вот пикники эти, блин!.. А с ним, как бы это сказать, не знаю… Ну, все как-то по- другому совсем. Ну, интересно общаться было просто. Нет, честно. И дело не в том, там, что артист, не артист. Просто другой мир какой-то… Да нет, ну не то, что другой мир… Не знаю… Интересно было. Другой какой-то разговор, другие темы. Ну, и о театре, конечно, много нового узнал. Тогда, в первый вечер, он мне столько всякого понарассказал. Мы тогда поначалу там у памятника посидели, потом куда-то зашли. В «Бункер» вроде. У меня деньги какие-то были… У него-то всего рублей семьдесят в кошельке, что ли. Ну, чего с него взять — безработный артист. Ну, я проставился, конечно. Потом еще где-то сидели. Не помню уже… А потом к нему домой поехали… Так, серьезно приняли тогда. Я в тот вечер, честно, много для себя нового про театр узнал, про актеров…

6.
Э. и И. друг напротив друга за столом, не оставляющим сомнений в длительном и серьезном характере совершающихся посиделок.
Э. … ну вот, а его как-то не очень любили в труппе. Ну, вроде не за то даже, что трезвенник — это, в конце концов, личное дело каждого, правильно? — а вроде постукивал он, что ли? Не знаю, не буду врать, суть не в этом. Ну вот, значит, играет он этого комиссара, который прорывается там куда-то на берег Волги —Сталинградская битва подходит к концу, наши ломят — и тут его вроде как ранят. Смертельно, но три-четыре минуты агонии в запасе есть. Он, натурально, падает: красиво так, как в театре. Все окружающие, ясное дело, в шоке: «Товарищ комиссар! Товарищ комиссар!» Суетятся все вокруг. А он тут приподнимается так на локте, эффектную позу принимает и говорит: «Эх, трам-тарарам! Не дошел-то всего ничего. Испить бы напоследок волжской водицы!» (Сам с жадностью прикладывается к стоящему перед ним большому стакану.)
И. (заинтригованный). Ну и?..
Э. И по замыслу постановщика в этот момент один из бойцов должен убежать за кулисы и вернуться с полной каской этой самой волжской водицы из-под крана. Ну, а ребята не пожалели денег на такое дело: скинулись и заготовили литр, или полтора, я уж не знаю, сколько там в каску входит — тебе виднее.
И. Чего?
Э. Чего? Водки, естественно.
И. Да ты что?
Э. Да. И появляется через мгновение этот самый боец-тире -гонец с каской, в которой плещется какая-то жидкость. И к нему: «Товарищ комиссар, попейте, попейте, может, полегчает. Вот она, водичка-то из Волги. Дошли! Наша!» И этот, значит, стукачок — забыл сейчас его фамилию, но он такой малоизвестный был артист — должен к каске-то припасть и, там, не знаю, ополовинить, по крайней мере. И потом заключительную фразу выдать: «Хороша водица!» Ну, он, ясное дело, весь в образе; на запах не обращает внимания. И прикладывается.
И. Да ты что!
Э. Но выпил — а куда деваться? Не нарушать же художественную целостность спектакля, правильно? Все бойцы, конечно, в полный раскол. Но зрители думают: вон как переживают солдаты тяжелое ранение любимого политработника, аж скрючило всех. И эта его последняя реплика в этот вечер, говорят, особенно удалась. Ну, прямо настоящий предсмертный хрип вышел. Это мне старики рассказывали, очевидцы.
И. А чего потом было?
Э. Да по тем временам, конечно, много чего могло быть. Это ж, понимаешь, идеологическая диверсия. Но, как ни странно, этот комиссар никого не заложил. На поклоны в тот вечер, ясное дело, уже не вышел, и ночевал, вроде бы, в гримерке, но — молчок! Все уже готовы были морально. К разносу, к выговорам, к увольнениям… А тут — полная тишина. Все очень долго удивлялись.
И. Может, ему понравилось?
Э. Может быть. Не знаю. Об этом история умалчивает… Ну что, еще по чуть-чуть?
И. По чуть-чуть, по чуть-чуть. Мне завтра — да какой там завтра — сегодня уже на работу.
Э. Ну, ничего. (Разливает водку по рюмкам.) Преступники хоть отдохнут один день, в кои -то веки. Расслабятся. (Ловит на себе напряженный взгляд собеседника.) Шутка!
И. Ты это…
Э. Все — сняли тему. Давай, за твою работу! Дело ж настоящее, не то, что там…
И. (перебивает). Не-не-не. Давай за театр! Я вот тебе честно скажу: я не то, чтобы там, любитель какой, или знаток. Ну, так, жена иногда выведет куда-нибудь. И с театралами я вот раньше вообще никогда не общался. Ну вот, честно. Но чувствую, понимаю вот сейчас: веселое у вас там место. Правильное! За это предлагаю и выпить!
Чокаются. Пьют.
Э. А вот был еще случай. Тоже в те годы примерно — мне старики рассказывали. Давали «Ревизора», значит.
И. Это Гоголя, что ли?

• « ПОЛЕТЫ В ПАРАЛЛЕЛЬНЫХ МИРАХ
• » Уксус и К