Ну вот. Насобирать их и насушить и продавать. Понимаешь? Жучок — рубль. Два жучка — два рубля. Сто жучков — это будет… (Смеются.) Бешен-н-ные деньги! Ты смотри, смотри, тысяча под ногами ползает, а мы сидим и не видим будто бы, були-були раскрыли, слюни аж до пола текут… Ну? Видишь, нет? Понимаешь, нет? Теперь-то ты понимаешь, что такое смекалка?
На улице молния, гром. Идет дождь.
Жучок — рубль. Жучок — рубль. Э, жучочек! Э, жучок! Хочешь на рынок поехать? Хочет! По глазам видно, как ему охота в люди выбраться, себя показать, на других на жуков посмотреть! Надоело ему в лесу уже шарашиться! Надоело? Бедный мой… Вывезу! Всех, всю жучачью породу в люди вывезу! Так и знайте! Скоро со мной поедете на рынок! (Молчит, смотрит в пол.) Слушай, а чего их тут так много, правда?
ЗОЯ. (Молчит.) Не знаю. Пусть живут. Никому не мешают. Всякой твари по паре. Они всегда тут жили. Дерево едят, наверное. Чем-то питаются, наверное. Травой, листочками. У них тут свои дорожки есть. У муравьев отдельно, у жуков — отдельно. Муравьи в доме — к счастью, говорят… Пчелы летают, бабочки. Я их не давлю, переступаю, боюсь убить. Иногда, правда, в суп попадается жук или муравей. Или бабочка к чаю прилипнет. Жалко.
КОЛЯ. А почему ни кошки, ни собаки у тебя нету?
ЗОЯ. (Молчит.) Потом расскажу. Спрячься под одеяло. Холодно. Печка вытопилась. Трубу я не закрыла, забыла, все тепло и вышло. Забыла. Утро скоро. Спрячься.
КОЛЯ. Да от кого, от кого прятаться-то? Никогошеньки в лесу нету! Красота! Необитаемый остров и мы с тобой! Никого! Давай, давай мечтать о будущей жизни! Давай! Мечтать я люблю — завались!
ЗОЯ. (тихо.) О чем нам мечтать с тобой? Про что ты?
КОЛЯ. О чем, о чем. О жизни нашей будущей. Как жить будем вместе с тобой тут вдвоем. Ну?
ЗОЯ. (совсем тихо.) Спрячься. Стыдно мне. Стыдно очень. Стыдно.
КОЛЯ. Да чего стыдного-то?
ЗОЯ. Стыдно, что ты — тут. Маринка — сестра мне. Какая-никакая, а сестра. Никуда она не уехала. Завтра утром явится. Неужели, думаешь, бросит тебя? Таких не бросают. Такие сами уходят. Сами. Сами.
КОЛЯ. (сел на кровать.) Явится — лбом двери откроет.
ЗОЯ. Обманываешь ты меня? Обманываешь? Да? Да?
КОЛЯ. Честное пионерское даю. Не нужна она мне стала. Не нужна стала вдруг и все. Как отрезал вот. Только с тобой — и все. Ясно?
ЗОЯ. Обманываешь ты меня. Обманываешь…
КОЛЯ. Я же тебе честным пионерским поклялся!
ЗОЯ. Обманываешь…
КОЛЯ. Опять за рыбу деньги! Все. Закончили тему. Уговаривать, что ли? Чтоб поверила? Не буду. (Лег.) Давай, сказку рассказывай…
ЗОЯ. (улыбается.) Какую сказку?
КОЛЯ. Как — какую? Хорошую, красивую сказку рассказывай… Каждый вечер теперь ты будешь мне теперь сказки рассказывать, а я буду засыпать. У тебя под боком буду в две дырочки сопеть, фырчать…
Тихо смеются.
Давай, давай. Расскажи…
ЗОЯ. Ну, слушай, раз просишь… (Помолчала. Говорит тихо, нараспев.) Жил-был журавль с журавлихой… Поставили они стожок сенца… На сказать ли тебе сказку опять с конца?
КОЛЯ. Скажи.
ЗОЯ. Жил-был журавль с журавлихой… поставили они стожок сенца… стожок… сенца… Не сказать ли тебе сказку опять с конца…
Заплакала. Коля молчит.
КОЛЯ. Ну вот… Опять глаза на мокром месте… Ну, чего ты? Ну?
ЗОЯ. Она вернется…
КОЛЯ. Не вернется… Нет, не вернется… Я ж сказал тебе — не вернется. Мы с тобой вдвоем тут жить теперь будем, в лесу. Ты будешь мне обеды варить, мы с тобой будем в лес по грибы ходить — журавль и журавлиха… Ты мне ребеночка родишь… Будет нас трое… Потом еще родишь… Будет нас четверо, пятеро, семеро… Полный дом… Где-то там будет что-то, а у нас ничего не будет, будем жить себе тихонечко-тихохонько… (Пауза) Что ж, у тебя до меня никого не было?
ЗОЯ. Не было. Не было… И не будет…
КОЛЯ. Ну, хватит, хватит! (Весело.) Опять плакать, мокротý разводить, не люблю, не надо! А ну, веселиться давай, веселить тебя буду! Хватит сопли по простыням елозить! Смотри!
Вскочил с кровати, запахнулся в простыню, начинает блажить во всю глотку:
Внимание, внимание, говорит Германия! Сегодня утром в семь часов господин Гитлер остался без трусов! По нашему радио по просьбам телезрителей передаем “Болеро” Равеля из балета ”Лошадиное озеро”! Нервных просим удалиться! Исполняет заслуженный артист без публики погорелого театра, трижды орденопрóсец Николя Амфитеатров! Приготовиться, ложись, начали!!!
Фырчит, носится по комнате, пляшет. Хватает Зою за руки.
А ну, вставай, ведьма! Пришел твой последний час! Вставай, хватит тюльку косяком гнать! Вставай, раз говорю тебе!
ЗОЯ. (Смеётся.) Да что у тебя, шило в заднице, сядь!
КОЛЯ. (страшным голосом.) Вставай!!! Садись мне на загорбышек и погнали наши деревенских! Пора летать, ведьма! Вставай, быстрее, ну? Пока петухи не закукарекали! Садись! Ну, кому сказал! Руки сюда, за шею мне возьми! Ура! Ура! Ура-а-а-а-а!!!
Ухает, кричит, свистит. Заставил Зою сесть ему на спину. Зоя руки обвила вокруг Колиной шеи, хохочет. Коля прыгает по комнате.
По-ле-те-ла ведь-ма! Ура! Разойдись народ! Да здравствует КПСС! Даешь БАМ! Я тебе на рельсах дам! Ура! Ура! Летим! Летим! Черт и ведьма летят! Разойдись, а то задавим! Ух, ух! Работаем за двух! Ура! Гнилушками питаемся! Догоним и перегоним Штаты! Черт и чертяка! Ведьма и ведьмак! Ура-а-а-! У-у-у-у! Ы-ы-ы-ы! Ура! Даешь! Ух, ух, кукарекает петух!
Набегался, напрыгался.
Упали оба на кровать. Хохочут, тяжело дышат.
МОЛЧАНИЕ.
ЗОЯ. (молчит, тихо.) Любишь меня? (Провела по лицу Николая рукой.)
КОЛЯ. (смотрит в потолок, весело.) А то!
ЗОЯ. (Молчит.) Умереть бы сейчас… (Совсем тихо.) И не жить никогда, никогда, никогда… Умереть бы…
Молчат. За окном моросит дождик. Где-то далеко в лесу снова сова кричит, потом — колокол звонит.
Коля провел по Зоиной ноге рукой. И вдруг быстро поцеловал ее ногу.
Ты что? Ты что? Разве можно? (Прикрыла ноги одеялом.) Нельзя… Ты что мне ноги целуешь? Стыдно… Я ведь не царица какая-нибудь тебе… Нельзя… Не надо… Стыдно мне…
КОЛЯ. Болит?
ЗОЯ. Кто? Что?
КОЛЯ. Нога — болит у тебя?
ЗОЯ. Нет, что ты… Это у меня в детстве еще… С тех пор вот — хромаю немножко…
КОЛЯ. Ну, расскажи?
ЗОЯ. Что рассказать?
КОЛЯ. Что у тебя в детстве случилось, с ногой вот?
ЗОЯ. (молчит, смотрит на Николая.) Постой… Постой… (Встала, прошла к буфету.) Погоди-ка… Морозит меня что-то… Заболела я, наверное… Простыла… Где-то градусник у меня был… Надо мне себе температуру измерить… Постой…
Нашла градусник. Вдруг выронила его, разбила. Хрустальный звон.
Ой, Господи… Разбила… Опять будто кто-то позвал меня… Не слышал, нет?
На крыльце сидит маленькая девочка в белом платьице. Сидит, молчит, смотрит, не мигая, в темноту. Рядом — отец девочки: в сапогах, в клетчатом пиджаке, фуражка на голове.
Зоя, задохнувшись, напряженно смотрит во двор, стоя у окна.
КОЛЯ. Да никто не звал… Нету никого…
ЗОЯ. Разбила… Испугалась… Позвал кто-то…
Присела на пол, начала подбирать осколки.
Вот ведь как, а? Заболела я, что ли? Раскатилась ртуть… Не замерзает и не собрать… Не собрать… Не собрать….
В темноте на полу зажглись маленькие звездочки — капельки ртути. И горят, горят…
Да что это со мной? Будто бы уже было когда-то такое однажды со мной… Было, да… Постой… Отец, что ли, вот так же вот градусник разбил… Постой-ка… Было такое уже… Что это со мной? Отец, да… Господи, за что я его так проклинаю… Что плохого он мне сделал… Сам жил несчастный и помер, а я живу… Прости ты меня, ради Христа, отец…
Растерянно смотрит на Николая.
КОЛЯ. Оставь. Соберешь осколки утром. Не переживай. Новый купим. Сюда иди, согрейся, ну, иди, иди…
Зоя испуганно пошла к кровати, села на нее.
Ну, расскажи давай, что у тебя в детстве случилось с ногой? Расскажи? Мне про тебя все интересно… Слушаю тебя, ну?
Зоя долго-долго смотрит на Николая. Прижалась к нему.
ЗОЯ. (тихо.) Хороший ты какой… Веселый, смешной, добрый, красивый, сильный… Добрый ты… Сильно добрый… Меня слушать хочешь… Никто не слушает… Добрый ты человек, Коля…

• « ПРЕСЛЕДОВАНИЕ И УБИЙСТВО ЖАН-ПОЛЯ
• » Песочные часы