Елена Росс: «Киселев часто говорил актерам: «Каждому из вас будет хорошо, если будет
хорошо театру». Это один из его постулатов».
Театр – дело артельное. И рядом с главным режиссером постоянно – директор. Как власть
исполнительная при власти законодательной. Варианты взаимоотношений неисчислимы.
Директор государственного театра – глава всей административной и хозяйственной службы.
Главный распорядитель, строитель, организатор и вдохновитель работы многочисленных
цехов. Гарант четкой и ритмичной жизни всего театрального организма. Дипломат и политик,
осуществляющий связь театра с властными структурами, со всем внешним миром… Ему даны
большие права, и если он органично им соответствует, то для театра это огромная удача.
Директора тюза Киселева…
Самый первый, вместе с Ю.П. работавший еще и в Калининском театре, Иван
Александрович Чарин. Добрый. Умный. Скромный. Интеллигентный. Внимательный…
Трагическая и, увы, типичная для сталинской эпохи судьба: в конце 1940-х репрессирован. В
театре пробовали за него заступиться…
Попова, Мария Николаевна… Директор строгий, властный. Мудрая. Проницательная.
Полная, статная, симпатичная блондинка. Подчеркнуто хорошо одевалась. Со вкусом. Всегда с
хорошей прической. «Внешне напоминала Екатерину Вторую», — скажет Валентина
Строганова.
Татьяна Борисовна Цепова. Бывшая учительница русского языка и литературы. Пришла в
театр из общества «Знание». Натура впечатлительная, эмоциональная. Обаятельна.
Женственна. Доброжелательна. Улыбчива. Умела слушать и слышать. Отзывчивая душа. При
ней, по воспоминаниям старожилов театра, бразды правления тюзом – у Ю.П.
Клавдия Кузьминична Казанкина. До тюза – заведующая сектором обкома партии. С
большим толстым чубом. В цветастых крепдешиновых платьях. Держалась важно, официально.
Охотно представляла театр в разных президиумах. Запомнили ее директивную фразу: «Будем
строить пионЭрский театр!» Большая часть реальных административных забот на ее
заместителе Мазаеве…
Александр Степанович Мазаев… Это целая славная эпоха в истории театра. Пора
тюзовских взлетов и признаний. Пора триумфа. Мазаев – директор деятельный, многоопытный,
хваткий. Отличный финансист. Кто-то сказал о нем: «Из воздуха социализма делал деньги –
для театра!» Степенный, представительный, барственно-волоокий. Он умел ладить с властями –
для пользы дела, во славу тюза, в помощь его творческому составу. Сам воплощение власти,
строгой, но справедливой. Такого слушали и такого слушались. Побаивались. И уважали! Про
тюз говорили и писали: «Театр Киселева и Мазаева…»
Вспоминает Александр Степанович Мазаев:
«Я пришел в тюз в мае 1946 года, демобилизовавшись из армии. Сперва работал
бухгалтером расчетного стола: этим делом приходилось заниматься в воинской части. Потом
стал администратором, замдиректора. В 1960 году вступил в партию. С 1964 по 1968 год ушел
директором в Саратовскую филармонию…
Киселев взбунтовался: «Верните нам Мазаева!» Ко мне обратился: «Саша, непременно
возвращайся в тюз!» Юрий Петрович пошел в обком к Шибаеву: «Или верните Мазаева, или я
уезжаю!» Шибаев вызывает меня: «У нас к тебе никаких претензий по части филармонии нет,
но есть просьба: вернись в тюз!» Отвечаю: «Алексей Иванович, у меня много недоделано в
филармонии». Сам понимаю – надо принимать предложение…
Аплодисментами встретили меня в тюзе. До сих пор приятно вспоминать… Отношения с
Киселевым сложились, как говорится, паритетные. Он – главреж. Директор – председатель
худсовета. Все главные, принципиальные вопросы решали сообща. Только так. В труппе
хорошо знали и понимали, что нас разделить нельзя. В руководстве театром было единство.
Это знали и в городе.
Трудные случались финансовые обстоятельства. Но шли даже на некоторое нарушение
буквы закона во имя того, чтоб театр жил в полную силу… Приходит однажды юный
смекалистый монтировщик и говорит: «Мало платите!» А я в ответ: «Собери бригаду из пяти
человек, работайте за десятерых, вот я и платить вам буду за десятерых». Так и сделали…
Мы с Юрием Петровичем добились того, чтоб каждый болел за свой тюз. Каждый! От
актеров до уборщиц. Репертуар – за главрежем. А у него, я скажу, был поразительный нюх на
время. Именно так! И на новые режиссерские вливания: большой удачей стало приглашение
москвича Леонида Эйдлина в тюз…
Важная проблема – наполняемость зрительного зала. Мне очень хотелось добиться того,
чтоб не ходить в тюз было б в нашем городе неудобно!..»
Александр Степанович – один из ревностных хранителей тюзовской памяти. И самое
главное, на чем он настаивает твердо и уверенно: тюз славен прежде всего своим к о л л е к т и
в о м, который они вместе с Ю.П. берегли, растили и видели в этом главный смысл своей
работы:
«Все в театре должно было быть подчинено спектаклю, все должно было работать на
спектакль, на зрителя. И мы добились того, что это хорошо понимали все наши сотрудники – от
гардеробщиц до монтировщиков и постановочной части…
А еще были гастроли: Москва! Ленинград! Франция! Солнечный Париж! Лион! Как важно
было тогда показать себя и на Западе!.. Хорошо зажили: общее признание, уважение, почет,
престиж, заработок! Научились во всем держать марку тюза. И главное – были вместе.
Рядом с Киселевым был и другой талантливый режиссер и педагог Вадим Иванович
Давыдов! Красивый, статный, добрый, очень внимательный к людям… А когда Давыдов уехал
в Волгоград, рядом с Киселевым долго и успешно работал очередным режиссером Владимир
Захарович Федосеев. Очень образованный, очень подкованный человек. С прекрасными
педагогическими задатками…»
Мазаев увлеченно, с чувством, с толком рассказывает, как театр приучал к себе зрителя, как,
не жалея сил и времени, выступал Ю.П. на зрительских конференциях, на встречах с учителями
Саратова, Саратовской области, как следили они вместе за тем, чтоб в тюзе было чисто, тепло,
уютно, чтоб все цеха работали слаженно, чтоб во всем был надлежащий порядок, как вместе с
Ю.П. руководили они лабораторией директоров детских театров и часто ездили по городам
Союза, встречались с коллегами…
Следом за Мазаевым директором тюза стал Сироткин Сергей Константинович. Молодой.
Трудяга. Всегда в тени главрежа и худрука. С приятной, застенчивой полуулыбкой, чуть-чуть
как бы виноватой, пристально и устало просительной. Снедаем был чредой сваливавшихся на
него отовсюду дел. Одолевал их молчаливо, непрерывно, непреклонно и трудно…
На закате жизни Ю.П. рядом с ним – новый директор, Валерий Николаевич Райков… Тоже
совсем молодой, но быстрый, легкий, нетерпеливый, молниеносно-реактивный, мучительно
переживающий реплики собеседника, длиной своей превышающие два-три слова, а временем
звучания две-три секунды. «Я вас понял»,- в ответ на полураскрытый собеседников рот. Или:
«Вы меня не поняли!» – если есть предощущение созревающего с ним несогласия…
Стремительный и головокружительный веер целеуказаний. Строгий распорядительно-
хозяйственный глаз. Пристрастие к исполнительской дисциплине. Почти не исчезающее, слава
Богу, чувство юмора. Изящная обходительность с нужными театру людьми. Крутая расправа с
неподчиняющимися. Властный окрик. И снова – озорство. Директор новый… русский…
Если б Райкова в тюзе не оказалось, его надо было бы придумать… Со всех сторон голоса?
Тюз что-то заглох, устал, весь в прошлом, движется в тупик… Райков понял самое главное:
Ю.П. – голова! Ю.П. держит коллектив! Да, стар. Да, многое для него – в прошлом. 80 лет – не
шутка! Но Ю.П. – знамя театра. И не только на нашей саратовской земле.
Райков знал: новые времена – новые неожиданные приемы и способы выживания. Да не
выживания, а достойной жизни. Достойной мастера и его труппы… На фоне всеобщего
обмеления тюз ремонтируется, строится, обставляется, обновляется. Актерам – удобные

• « Трое на качелях
• » Ален Делон не пьёт одеколон