-
Рекомендуем - "Когда отмечается День театра" или "Сенсационная премьера драматургической пьесы: История, касающаяся нас всех" или
выражаясь, не служение даже. Это была растворенность – без остатка – в своем деле.
А дело – коллективное, сплачивающее людей театра, организующее их вокруг идеи,
выстраданной Мастером. Да не вокруг! Их всех -–без исключения, таких разных, доверчивых и
непокорных, — надо было в эту идею окунуть, сделать со=общниками, со=переживателями,
со=ревнователями. Объединяя их, он сам – без устали – искал себя. Учил и учился. Работал и
совершенствовался. Менялся и оставался самим собой. Оступался и снова пробовал. Всю
жизнь. Всякий день …
Отсюда образ молодого Киселева, о котором все вспоминают: строг, порой жесток- до
деспотизма, предельно требователен – до самозабвения. К себе? Прежде всего к себе. К
другим? Безусловно. Мог и такое вымолвить актрисе, готовившейся стать матерью:
— Или ребенок, или театр!
Это потом, когда судьба подарит ему дочь, он, по общему признанию, станет куда
мягче, отходчивее, добрее, ласковее. Тоньше станет ощущать природу детскую…
Души не чая в своей дочери, а потом и в очаровательных своих внучках, он станет иначе –
шире, терпимее, вольнее – смотреть и на главное дело. Но и тут – никаких себе поблажек.
Работа – до предела, до упора, на полном и безусловном серьезе.
Вполсилы? Не для него.
И не для его труппы.
Отдых? Потом, когда дело сделаем — премьеру сыграем.
Поблажки? Только не в процессе работы!
Вот вам и разный Ю.П.. И один и тот же …
Любил жизнь. Любим был женщинами. После того, как в его судьбу вошла Елена Росс, он
однолюб.
С детьми возился упоенно. Гулял — с превеликим удовольствием. Читал им. Много и
всласть читал. Каждым их точным словом и образом восторгался, подхватывал его, нес на
репетиции…
— Твоему герою-мальчишке непременно нужен светлый парик. Саша моя внимательно
перечитала книгу и говорит: «Я только в светлом парике вижу этого мальчика!»
Попробуем!
Ю.П. покорял реактивностью своей, внезапностью ассоциаций, широтой мысли, живой
образной речью, внушительным, значительным жестом.
Он словно жил в игровом поле едва педалируемой вальяжности, участливой и добродушной
церемонности. Жил в игровом ключе слегка заметной торжественной приподнятости и
одновременной, чуть проступающей грустной самоиронии. Являл себя в игровом
телодвижении, любезном, предупредительном, сдержанно-вольном и приветливо-
значительном…
Так подчеркнуто радушно встречал он гостей дома и в театре, вел неторопливые и
неслучайные разговоры с интересными ему и очень разными собеседниками… Собранно и
воодушевленно выступал перед аудиторией. Ласково и твердо общался с актерами труппы.
Располагающий к себе взгляд. Подстрекающая к диалогу полувопросительная улыбка. Брови
домиком. Хорошая выдержка и самообладание.
С ним легко было спорить и не соглашаться. В такие минуты Ю.П. был предельно чуток.
Глаз становился жестковато-внимательным, чуть отстраненным. Полный переход на прием
контраргументов собеседника. Если они, конечно, того стоили …
В Ю.П. развит был вкус к самообразованию. Елена Росс: «Жажду познания Юрий Петрович
сохранял всю жизнь, до последних мгновений…»
Ю.П. умел образовывать себя и в том смысле, что лепил, ваял себя, усердно, старательно, с
толком создавая свой образ, который становился уже не второй, а первой и единственной,
цельной его натурой, осуществленной его реальностью. В этом большую помощь-подпитку
получал он от своей жены, заслуженной артистки, выпускницы ГИТИСа, коренной москвички,
оставшейся таковой несмотря на давнюю свою саратовскую прописку. Ю.П. прислушивался к
ней с полным доверием…
Григорий Цинман: «Елена Александровна – умная женщина… Все дела театральные, все,
что касалось театра, они обговаривали сообща. Он всегда с ней должен был поговорить,
посоветоваться. Театр ведь для них – все. Росс – педагог с хорошей школой. Это одно из ее
главных призваний. Она умеет подсказать студенту, ученику, коллеге, как, какими ходами-
способами приблизиться к материалу, к характеру… Юрий Петрович ее очень и за это
ценил…»
Елена Росс: «Наша с Юрием Петровичем жизнь – на виду. Одно целое с театром. Весь
режим наш подчинен режиму театра. Так – всю жизнь. 20 часов в сутки – непрекращающаяся
репетиция… А потом – счастье: рождение дочери, Маши. А потом – наши внучки… Прогулки с
ними. Смешно они так с Машей шли рядышком: одинаковая манера ходьбы – выпрямленно,
гордо, руки за спины… И ежевечерние чтения. И дома, и на даче. На Маше он опробовал все
тюзовские пьесы… Следил чутко за ее реакцией. Внучкам прочел все «Повести Белкина»,
«Пиковую даму», совсем недавно «Маленького лорда Фаунтлероя»… С 1969 года – первый
наш дом на Набережной, созданный вместе. Он очень любил свой дом. И всегда чувствовал
ответственность перед семьей…»
Ю.П. на всю жизнь сохранил удивительную, обезоруживающую детскость. Умел по-детски
открыто радоваться жизни, ее простым, светлым и приятным ценностям, радоваться
общественному признанию своих заслуг и успехов театра, кстати пришедшей и увлекшей его
мысли, интересной книге, интересному собеседнику…
Ю.П. любил путешествовать. И хранил память о своих бесчисленных поездках по России и
по миру: осталась огромная коллекция искусно сделанных им фотоснимков.
Открывая для себя новые земли и страны, хотел быть по-настоящему к этим открытиям
готовым и потому много читал про места, где предстояло побывать.
Если – на долгий срок, как например, на Кубу – дважды: в 1973-м и в 1974-м годах – то
брался за изучение испанского.
— Как же так, долго жить в другой стране и не знать ее языка? И даже не стремиться
узнать?! Но ведь мы себя сами этим сильно обедняем!
Актриса тюза Нина Пантелеева вспоминает, как едут они, Киселев и его труппа, в Польшу,
едут поездом. Ю.П. стучится в купе:
— Я тут принес вам почитать кое-что очень интересное.
Первая естественная мысль актеров: пьеса! новая?! а с ней – вдруг!счастливый шанс! –
роль! новая роль!!
А Ю.П. – с заразительным энтузиазмом:
— Это очень интересная книга – о Варшаве. Посмотрите – почитайте!
Скоро все это увидим сами – своими глазами! Представляете?!
***
В разные годы жизни – из десятилетия в десятилетие – он умудрялся держать свой театр, что
называется, в полном порядке. Держать требовательно и властно, умно и неустанно.
Искусство компромисса
Было трудно? Не то слово: невероятно тяжело.
Власти? Властные структуры? Те, без чьего недреманного ока немыслимо было само
существование театра…
С партначальством Ю.П., как правило, ладил. Кого-то – по делам их – недолюбливал. К
кому-то относился с плохо скрываемой нерасположенностью. А были и те, кого он особо
отличал – и тоже – по заслугам их.
Вспоминает Елена Росс:
«Киселев как-то очень точно умел отделять человеческое от казенного, должностного.
Превыше всего в руководителе ценил здравый смысл. Поддерживал дружеские отношения с
теми, кто не по долгу службы бывал в нашем театре, кто приходил сюда с живым,
неподдельным интересом. И среди начальства саратовского было немало благодарных
тюзовских зрителей! Юрий Петрович очень любил Юрия Алексеевича Мысникова, Марию
Васильевну Поцелуеву, Ию Федоровну Ялынычеву. С неизменным уважением отзывался о
Владимире Кузьмиче Гусеве. В театре помнят, что именно Гусеву удалось «пробить»
решение о строительстве нового здания тюза…
Ю.П. был из тех, кто в советскую эпоху преуспел в трудном деле послушного ослушания,
кто умел приспосабливаться к разным обстоятельствам, кто являл – многократно! – примеры
благих компромиссов…
Жизнь Киселева во главе Саратовского тюза – поразительная наука предельной
осторожности, осмотрительности, собранности и уживчивости – в неизбежном и сложном
диалоге с властью.
Осмотрительность органично сочеталась с глубокой порядочностью…
Содержание: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45