-
Рекомендуем - "Когда отмечается День театра" или "Сенсационная премьера драматургической пьесы: История, касающаяся нас всех" или
Вспоминает драматург и друг театра Виктор Оскарович Мушинский: «Однажды мне
открылась примечательная сторона характера Юрия Петровича. Связано это было с
обстоятельствами моей личной жизни. В конце 1979 года я нашел отца, которого последний раз
перед этим видел в 1932 году. Жил отец в Париже. И как раз в марте 1980 года в Париж
отправлялся Юрий Петрович. А у меня еще не были оформлены документы. И я попросил его
посетить отца. Юрий Петрович без колебаний согласился.
Тем, кто не ездил за рубеж в те времена, надо знать, что принимать подобное поручение
было строго воспрещено. За такие вещи можно было стать «невыездным».
Однако он как будто не ведал об этом (Я-то действительно не ведал, потому что до того ни
разу не был за границей)… И он посетил отца, привез мне сделанные им фотографии и
«передачку» в виде увесистого рюкзака. Мы с женой встретили его на вокзале, и я спросил:
«Ну, как отец?» Он по обыкновению насмешливо прищурился, оглядел меня с головы до ног и
сказал: «Покрасивше вас…»
Главреж и худрук областного, а вскоре и общесоюзного масштаба, обласканный
престижными званиями и премиями, благополучный, «выездной», исколесивший при
советской власти полмира, он умудрился всю свою жизнь оставаться вне рядов КПСС.
Стало быть, позже, в постперестроечную пору, не было у него нужды втихомолку сберегать
или, как поступил его именитый московский собрат по ремеслу, перед телекамерой сжигать
свой партбилет. За неимением такового.
Как это могло произойти?
Настойчивые предложения о вступлении в стройные ряды? Были. И не единожды.
Отказывался? Мотивы! Причем, веские мотивы. Не давал ответа? Попробуй не дай!
Отшучивался? Случалось, говорил:
— Стар уже. Зачем вам в партии новые пенсионеры?!
Александр Степанович Мазаев, более трети века проработавший в тюзе рука об руку с
Ю.П., припоминает, как однажды очень твердо и доверительно заметил ему Киселев:
— Саша, по дружбе нашей скажу тебе откровенно: в партию я вступать не буду!
Сказал как отрезал…
И еще – красноречивый эпизод, связанный с одной из многочисленных совместных поездок
директора тюза Мазаева и главрежа Киселева по Союзу в 1970-е годы.
Приезжают они в Тбилиси – к коллегам по театральному цеху.
Радушные кавказские объятия, щедрые застолья, эмоциональные тосты.
Кто-то провозглашает : «За Сталина!»
И вдруг Киселев – порывисто и громко:
— За Сталина? Не пью!!
Гробовая тишина.
С трудом вырулили на компромиссный тост, выпили за непокорную Куру, шумевшую
за окнами…
Ю.П. хорошо помнил о горькой судьбе родителей, потерявших в одночасье, в конце 1920-х
годов, родной кров, вынужденных скитаться и скрываться только за принадлежность свою к
очень скромному, весьма среднего достатка, торговому сословию.
Ю.П. помнил о том, как горячо любимый и чтимый им отец, поверивший, что нэп на самом
деле «всерьез и надолго», поплатился за это арестом и заключением.
Ю.П. не мог забыть и свою собственную сиротскую (при живых-то родителях)
скитальческую юность …
Много горького, много незарубцовывавшегося хранила память…
И Ю.П. остался – несмотря на многократные и настойчивые уговоры – беспартийным.
Сумел остаться.
Парадокс еще и в том, что по долгу общественной службы, к которой он относился с
необыкновенной ответственностью, заинтересованно и, я бы сказал, вдохновенно, он часто
оказывался завсегдатаем официальных президиумов, пленумов, сессий, конгрессов, комитетов,
комиссий… Быть ему пришлось в разные годы и депутатом горсовета, и председателем
саратовского отделения Всероссийского театрального общества, и членом президиума ВТО, и
членом художественного совета по драматическим и детским театрам Министерства культуры
СССР, и членом президиума советского центра Международной ассоциации деятелей детских и
юношеских театров (АССИТЕЖ)… Этот ряд общественных постов нескончаем…
Маршруты частых поездок самые неожиданные. Елена Росс вспоминает, как охотно и
благодарно отправлялся Ю.П. в любой конец страны (Владивосток! Калининград! Якутия!
Осетия!…): «Особенно часто ездил, когда – многие годы! – был в Комитете по Госпремиям
заместителем Михаила Ульянова по секции драматических театров.
Междугородный звонок телефонный. Зовут. Собирается. Едет. Дорожная экипировка –
всегда наготове. Полчаса – и готов в дорогу…
Спектакли любил глядеть сам, не ограничиваясь отсматриванием кассет.
И как бывал он счастлив, когда на Комитете удавалось потом отстоять кандидатуры по-
настоящему достойные! Как горд был этим!»
К нему очень шло полновесно-вальяжное слово «деятель».
Это признавали все, кто наблюдал Киселева и издалека, и вблизи.
Ю.П. не просто умел представительствовать, он как-то очень наглядно, церемонно,
торжественно и вместе искренне-убежденно, упорно, упрямо и неуступчиво представлял миру
искусства, коллегам своим, общественности выстраданное им главное дело, которому служил
последовательно, истово, рыцарски – театр для детей и юношества.
На торжественных и деловых форумах Ю.П. был строг, лаконичен и вместе весомо-
красноречив.
Надо было слышать, к а к произносил он имя-отчество-фамилию легендарного
основоположника тюзовского движения Александра Александровича Брянцева. Что-то
духоподъемно-рокочущее, непререкаемо-значительное и возвышенное было в эти мгновения в
голосовой его модуляции… Тюзовские принципы и критерии, сформулированные Брянцевым,
были ему по-настоящему близки и понятны. И все, кто походя или повинуясь капризно-
прихотливой моде, готов был ими пренебречь, заслуживал, по мнению Ю.П., справедливой
отповеди.
Многие припоминали, как вставал он на защиту театра о с о б о г о н а з н а ч е н и я, театра,
адресованного юному зрителю.
Ортодокс? Догматик? Доктринер? Непокладистый традиционалист?
Какие еще определения попадались под руку его оппонентам? !
И как разительно менялись их представления о Ю.П. при близком и внимательном общении
с ним!
Рассказывает народный артист России, художественный руководитель Российского
академического молодежного театра (в недавнем прошлом Центрального Детского театра в
Москве) Алексей Бородин:
«Первые сомнения в верности сложившегося у меня стереотипа относительно Юрия
Петровича закрались очень скоро. В те времена одной из неотъемлемых составляющих
театральной жизни были репертуарные совещания, проводимые Министерством культуры,
которое утверждало репертуар всех без исключения театров. Эти заседания проходили как в
Москве, так и в других городах. Одно из них должно было проходить в Саратове, куда я и
приехал как главный режиссер Кировского тюза. Мы все тогда очень любили эти поездки, так
как они давали возможность познакомиться с театрами. Я был совсем молодым, начинающим
главрежом и внимательно следил за тюзовским движением, а о Саратовском тюзе ходили
настоящие легенды. Там была прославленная труппа, интересный по тем временам репертуар, а
популярность у зрителей, по рассказам очевидцев, была просто уникальной.
… То, что я увидел, не просто потрясло, а буквально сразило меня наповал. Нет, это был не
успех, а всенародное признание, идолопоклонство.
Стоял июль – самое нетеатральное время – период отпусков и гастролей. А для детского
театра это просто мертвый сезон. Жара в тот вечер была несусветная, абсолютно лишающая
всякой воли, а в Саратовском тюзе шел хрестоматийно-подростковый спектакль «Рыжик» по
Алексею Свирскому. Кто пойдет на него в июле месяце, в каникулы, в сорокаградусную жару?!
Картина, которую я увидел перед входом в театр, заставила меня усомниться в нерушимости
самых нерушимых истин: площадь была заполнена толпой абсолютно взрослых людей,
повторявших как заклинание: «Нет лишнего билетика?» В зале был аншлаг. Я огляделся
вокруг: те же взрослые и в высшей степени неслучайные люди…
Содержание: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45