-
Рекомендуем - "Когда отмечается День театра" или "Сенсационная премьера драматургической пьесы: История, касающаяся нас всех" или
А пока я хочу быть верно понятым: внезапное предложение директора театра и удивило (я
не актер: одно дело лекции читать, другое — с о с ц е н ы о Ю.П. рассказывать тем, кто его
знал многие десятилетия непонаслышке), и побудило искать свои собственные ключи к
предстоящему памятному вечеру.
О чем он должен быть? Про что?
Пора прочувствованных некрологических слов прошла. Год целый пролетел.
Театр, его театр, без него – в движении, на ходу. Как и полагается настоящему театру.
Вечер, убеждал я себя (а потом убедил и тюзовцев), должен быть про самое главное – про
Дом, который удалось построить Мастеру.
Дом, который построил мастер
Театр – Дом.
Метафора, не блещущая новизной?
Заезженная?
Истертая?
Расхожая?
Но именно потому звучит она почти обыкновенно, что сокрыта в ней почти идеальная,
почти абсолютная истина.
В книге «Репетиция – любовь моя» Анатолий Эфрос писал:
Театр – «удивительный дом. Нигде люди так не сближаются друг с другом, как здесь. Это
большое и странное семейство. Все необыкновенно откровенны, распахнуты. Каждый знает
про каждого все. В гримерных раздеваются и одеваются, не стесняясь. Любят, ревнуют,
ненавидят тоже по-семейному. В этой семье есть свои сестры и братья, родные дети и пасынки.
Когда дети начинают взрослеть, возникают новые семьи, и все меняется…
Ни в одном учреждении нет, по-моему, столь законченных, определенных и забавных
человеческих характеров. А какие лица, какие манеры, какие привычки!»
Но каждый ли театр – дом? Едва ли. Во всяком случае, очень часто – это временное
пристанище, которое спустя короткое время перестает быть привлекательным и нужным для
его обитателей и без особых сожалений оставляется ими. Чтобы зародиться – возникнуть уже
где-то в другом месте…
А тут ДОМ, вопреки всем отпущенным театральными теоретиками и практиками срокам,
существует уже более полувека!
Стал листать Пушкина. Просто так? Да не совсем…
Пушкин в жизни Ю.П. – тема особая. Что Ю.П. знал его хорошо, любил, перечитывал всю
жизнь – мало сказать. Он им жил, открывая для себя снова и снова. Пушкинские тома, что
называется, всегда были под рукой. И это ощущалось невольно в разговорах с ним: ненароком
– явная или еще чаще скрытая цитата из Пушкина – кстати, очень к месту, точно… А еще, по-
видимому, Ю.П. и на старости лет (а может быть, и прежде) учил Пушкина наизусть. Учил
наизусть «Евгения Онегина», строфу за строфой, главу за главой. Чтоб и профессиональную
память режиссерскую держать в хорошей тренированной форме и чтоб нагружать ее
экологически чистым духовным продуктом… «Обычай мудрости храня…»
И родилась идея: я буду в этот вечер, рассказывая о Ю.П., читать е г о Пушкина, а актеры
покажут отрывки из его последних работ, включенных в текущий репертуар. И чтоб все это
нашими общими стараниями органично съединилось-сплавилось.
Дальше- репетиции. В них участвовал и замечательный саратовский Театр хоровой музыки
под руководством профессора консерватории Людмилы Лицовой.
Я впервые оказался на тюзовской сцене в репетиционные моменты. В одиннадцатом часу
вечера, после только что отыгранного очередного спектакля, на моих глазах молниеносно-
скорыми и нетерпеливыми распоряжениями директора Валерия Райкова и стряхнувшего с себя
дикую усталость главрежа Юрия Ошерова сцена чудесным образом меняла свой облик. В
невероятной суете, в полнейшей неразберихе и, казалось, непреодолимом хаосе (всем, кроме
меня, привычном) монтировался, возникал из небытия, творился, лепился некий удивительно
гармоничный порядок.
«Когда б вы знали, из какого сора…» Появилась часть декораций из спектакля «Деревья
умирают стоя»: ведущая вверх изящная белая лестница, наверху – площадка, на ней – пустое,
оставленное кресло…
Над сценой опускается портрет Ю.П. кисти известного саратовского художника Анатолия
Учаева (портрет этот последние годы висел в тюзовском кабинете Ю.П.). Луч света – на него.
По краям сцены невесть откуда объявляются два видеомонитора. Удалось подобрать видео
фрагменты репетиций (к сожалению, таких записей, как это и водится на Руси по отношению к
своим мастерам, очень мало, качество любительское), кадры театральной хроники разных лет.
Накануне Григорию Цинману, отвечавшему за эту часть работы, помогла смонтировать
небольшой сюжет о Ю.П. журналист Татьяна Зорина…
Все искусства (театра, живописи, музыки, пения, телевидения…), все музы – на сцене – «под
сению кулис»…
Мне слева от зрителя, на сцене поставили свой столик и небольшое кресло. Непривычно, но
куда теперь денешься…
А на противоположную сторону, почти симметрично, решено было принести его
режиссерское кресло и его рабочий стол из театрального кабинета.
Стол, на нем лампа. Искали его любимую настольную зеленую лампу — не нашли. Заменили
на другую. Рядом с ней — его бумаги, его папка… Что-то экспозиционно-музейное? Пусть. И
еще на его столе будет лежать томик Пушкина. С закладками – для меня. Читать буду с листа.
Так привычней. Не потому, что не помню или боюсь сбиться, а потому, что с листа –
интонационно точнее и выразительнее. Привычка филолога иметь перед собой текст…
***
18декабря 1997 года. 6 часов вечера. Тюзовский зал переполнен.
Пришли исключительно по приглашениям театра, по пригласительным
билетам…
Я впервые не в зале – за кулисами. Там – все в сборе. Все волнуются, хотя и стараются
скрыть свое волнение. Я – как все.
Приготовились!
Начало…
Медленный занавес …
Свет на портрет.
Великолепный хор.
Отзвучал…
Теперь – мое вступление. Выход из-за кулис. Проход от его стола – взял том Пушкина,
раскрыл – иду к своему столику. По пути – приостановился – читаю…
Освещенный софитами, лиц в зале не различаю. Совсем. Плотное белое марево.
Дыхание зала? Ощущаю. Кто-то ерзает, усаживается поудобнее, кого-то тихонько
окликают. Кто-то кашляет. Кашель сильный: хочет с ним справиться – не сразу получается.
Кто-то порывисто вздохнул.
Оказывается, отсюда, со сцены, все невероятно обостренно слышится, все звуки из зала
укрупняются. Зал живой, и каждый шорох отчетливо отдается…
Вот теперь – тишина. Хватит держать паузу .
Потом мне скажут, что никакой паузы и не было: вышел на авансцену и сразу начал. Разный
счет времени в темном зале и здесь, на освещенной театральной площадке…
Слушают внимательно – я это чувствую сквозь непроницаемый световой занавес. Слушают
сочувственно — и это передается. Поразительный эффект живого присутствия и участия зала в
том, что происходит на сцене. Никогда не думал, что это так заметно.
Так вот – на каждом спектакле: мы, зрители, тоже его реальные действующие лица…
Вступаю в диалог со зрителями, воспитанными тюзом Киселева.
Отстраненно звучат, как бы из зала возвращаются мне мои же слова:
Капитал памяти – самый бесценный из всех
капиталов земли.
Памятью живо человечество. Памятью жив
человек. Каждый из нас.
Юрий Петрович Киселев – в нашей благо-
дарной памяти. И про это – нынешний наш с
вами день в Театре Юного Зрителя.
Как-то Юрий Петрович записал: «Наполеон
говорил, что легче командовать армией, чем
управлять труппой актеров».
Содержание: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45