ДЭН (смеется). Ну, нужно же ей тут на что-нибудь дрочить.
ЖЕНЯ. Фу, как грубо.
ДЭН. И приходите чай пить на кухню!

3.

На кухне Дэн пьет чай.

ДАША. Хочешь меду? (Глядя в банку, долго выскребает ложкой со дна остатки меда, протягивает ему ложку.)
ДЭН (будто очнувшись). А? Нет, спасибо.

Пауза.

ДАША (улыбаясь). Пчела прилетела. (Улыбаясь, рукой отгоняет пчелу в окно.) Ты похудел.
ДЭН (не сразу) Да, так что у Юли с институтом? Она думает восстанавливаться или нет?
ДАША. Я… не знаю. Вряд ли.
ДЭН. Что теперь, так и мусолить эту историю? (мягко, настойчиво) Пусть займет себя чем-нибудь, слышишь? (После паузы.) Что ты молчишь?
ДАША (не сразу). Да.
ДЭН. Что да?
ДАША. Слышу.
ДЭН. А что это у тебя за зверь на полке? (Кивает на статуэтку.) Зуба-астый.
ДАША. Подарок.

Входит Чебурашин.

ЧЕБУРАШИН (потягиваясь). А спал я неплохо!. Видел во сне кукушку и красный резиновый мяч. (Протягивает руку Дэну.) Квартирант. Отварить яичек всмятку. (Достает завернутые в газету яйца, кладет в кастрюлю, поправляет очки, читает.) «Дух — это образ Божий в человеке». Туманно…
ДАША. Ты не пишешь… Как наши точки?
ДЭН. Какие точки?
ДАША. Ну, наш мед? Хорошо продается? Он целебный, больше такого воздушного меда в Москве нет.
ДЭН. А… Ох, я не в курсе.
ДАША. Как?.. Но ведь с каждым поездом осенью я отправляла тебе банки.
ДЭН. Так я же давно перепоручил это нашему дальнему родственнику, он теперь только переводит мне на счет деньги. Разве я не говорил? Забыл.
ЧЕБУРАШИН. Молодой человек! Когда началась война, мне не было пяти лет! Но я помню, как таскал кошку в бомбоубежище! У отца оторвало обе ноги, и я ухаживал за ним, но он пожертвовал партии еще и жизнью, когда его задавили на демонстрации, так и я пожертвовал квартирой своим детям!

Смеясь, входят Наташа и Женя.

ДЭН. Знакомьтесь, Евгений и Наталья.
ЧЕБУРАШИН. Разве бывают живые женщины такими красивыми?
ДАША. Чаю?..
ЖЕНЯ. С удовольствием.
НАТАША. С вашего разрешения, мы погуляем еще по саду, пока остынет.
ЧЕБУРАШИН. Видели бы вы булочную на Кутузовском!… (Выходит, почувствовав, что мешает разговору.)
ДЭН. Какие у него толстые уши. Ты сдаешь комнату неизвестно кому, и ни слова не говоришь мне. И к чему? В деньгах ты не нуждаешься.
ДАША. Извини… Он как-то сам собою возник, этот Чебурашин.
ДЭН (смеется). Так он еще и Чебурашин?! Ну, поздравляю!
ДАША. Да пусть себе живет… Старенький, тяжело одному.
ДЭН. Ну что же, всех стареньких теперь приютить? Но это ладно! Так что все-таки случилось с Максимом Петровичем? Он совершенно невменяемый!
ДАША (испуганно). Молчи, молчи! Не говори так! Если бы не он, мы бы погибли! Ведь пчельник целиком на нем! Он все делает за нас, всё! Ведь мы не умеем ничего, Юля туда и не суется, а я… ну как я… не имея опыта?… А он копейки с нас не берет, а если бы ты знал, как он с пчелами договаривается, сколько он возится с ними, дни и ночи напролет, это же так непросто!…
ДЭН. Да? А мне казалось только приди в противогазе, да вытащи из ульев мед.
ДАША. Одна бы я точно не справилась, это тяжелый труд… и не женский.
ДЭН. Так наняла бы работников.
ДАША. Что ты! Разве можно такое дело кому доверить… Ох, Дениска, это такая работа тонкая, нервная… Если бы я знала с начала, как это тяжело будет, ни за что бы не взялась. Но теперь не жалею. Мне однажды сон снился… Будто я с пчелой разговариваю… только как-то особенно, без слов. И она так понимает меня, лучше, чем я сама. И я тут поняла, что правда всё: и люди когда-нибудь будут в мире со всеми, и понимать будут друг друга, и все живое — сердцем, сразу, без слов… Я это так ясно увидела, что мне теперь всё странно: отчего же теперь еще этого нет? Это же так просто, что этого не может не быть!.. (Пауза.) А чудеса какие в пчельнике происходят! Мне однажды так привиделось… Что я как бы смотрю на себя со стороны, и понимаю, что должна видеть свое тело, а тела нет. А потом вижу, что я стала пчелой. То есть внутри я человек, а снаружи пчела… И так легко стало…
ДЭН. У тебя уже глюки от этой пасеки.
ДАША. А знаешь, отчего легко?.. Оттого, что пчелы чаще всего умирают в полете. (Смеется тихо.) Это все Максим Петрович! А воздух там душистый… От меда сладко в глазах. Наплачешься.
ДЭН. Ну так сама занялась бы обустройством кафе.
ДАША. Нет, нет… Ни в коем случае!
ДЭН. Даш, положа руку на сердце, вы какой-то ерундой занимаетесь. Дался тебе этот пчельник! Ты, современная девушка, окончила школу менеджмента, — давно бы уже поставила всё это на деловые рельсы… А я вижу, вы тут совсем раскисли. И что вы, в конце концов, имеете против кафе?!
ДАША (отрешенно садится на пол на колени). Знаешь… Это как… как дом надежды. Нет… Если бы ты слышал, как он объяснял… Я так не могу… Понимаешь, дождь хлещет, гроза, свежо. До деревни далеко, разыгралась буря… И видят люди в поле этот единственный домик, этот огонек… Понимаешь?

Заходит Юля. Стоит молча.

ДЭН. Так ведь я именно об этом и говорил! Что же плохого в том, что этот домик – кафе, где можно не только согреться, но и выпить бокал горячего вина?
ДАША. Да не в этом дело!… Не знаю, не могу я объяснить, так как он!! Вот он скажет два слова и дальше все без слов ясно.
ЮЛЯ. Где зонтик? Его нет на вешалке.
ДАША. Я его сушила. (Подает зонтик.)
ЮЛЯ. Даша, а тебе не кажется, что в этом доме давно пора делать ремонт! Вот эти обои, например?
ДАША. Ремонт?..
ЮЛЯ. Я давно об этом думаю.
ДАША. А что обои?..
ЮЛЯ. Да! Я всерьез подумываю о ремонте!

Пауза. Даша смотрит в окно.

ДАША (задумчиво). Слышите, шум?
ДЭН. Какой шум?
ДАША. А, нет… Сидит у меня что-то в груди и хлопает крыльями. Будто какая-то большая птица.
ДЭН И, конечно, белая… Лебедь.
ДАША. Нет… (Улыбается грустно.) Серая… Дикий гусь.
ЮЛЯ. Дикие гуси — чудные птицы. (Пауза. Сосредоточившись на чем-то своем.) Галчонок выпал из гнезда. (тихо) Галчонок выпал из гнезда.
ДЭН. Как-то у вас тут сонно, девчонки!

Юля медленно идет к двери.

ДАША. Куда ты?
ЮЛЯ. А ты угадай! (Уходит.)
ДЭН. Юля!

Дэн догоняет Юлю в коридоре.

ЮЛЯ (не давая ему сказать, смеется, говорит быстро). Понимаешь, Дениска, тут так просто не объяснишь!… Домик этот из дыма!… Нет, из пара.
ДЭН. Почему ты ведешь себя, как ребенок?
ЮЛЯ. Да потому что она собирается спиться и подохнуть! Она уже однажды влепила мне затрещину по пьяни, после правда неделю ходила на цыпочках и рыдала, прося прощения, а мне что, нужно всё это?! И все смотрит на меня виновато, смотрит!..
ДЭН. Ну, тебя-то никто не держит здесь. Езжай к родителям.
ЮЛЯ. Они хотят, чтобы я вернулась в институт!
ДЭН. Образование не помешает…
ЮЛЯ. Зачем?! Зачем оно нужно?! Зачем всё?! Утопия это, что образование, потом карьера, потом семья, потом пенсия! Я не Чебурашин, а живой человек!!!

Высовывается Чебурашин.

ЧЕБУРАШИН. Счастье мое, вы меня обижаете.
ЮЛЯ. Меньше подслушивайте.
ЧЕБУРАШИН. Стебелечек мой, дайте, я вам плечико поцелую, чтобы вы не гневались.
ЮЛЯ. Не надо меня целовать! Иннокентий Витальевич, я давно вас прошу, прекратите эти вещи.
ЧЕБУРАШИН. Что вы, какие там вещи, у меня и зубов-то уже половины нет.
ЮЛЯ. Мне неинтересно, чего у вас нет. Я говорю вам, прекратите эти вылазки! Вы меня вынудите говорить с сестрой.
ЧЕБУРАШИН. Уже сокрылся. (Пропадает.)
ЮЛЯ. Сто лет в обет, а все туда же.

Юля идет к выходу, в дверях сталкивается с Наташей.

НАТАША. Ох, простите.
ЮЛЯ. Скажите, вы пробовали когда-нибудь ходить? (Смеется громко.)
НАТАША. Что?
ЮЛЯ. Так давай, Дэн, общаться в виртуальном чате?
НАТАША (растерянно). У вас и компьютера-то нет.
ЮЛЯ. Какие глупости вы говорите. (Быстро уходит.)

4.

Через час в доме Максима Петровича. Юля тут свой человек.

• « Информационная Наша Дружковка
• » НАХЛЕБНИЧЕК