НАТАША. У вас прямо, как в телесериале!
ДЭН. Знал бы ты, как мне самому противно. И почему людям свойственно делать гадости, а потом жалеть о них?
ЖЕНЯ. Оттого, что мы грязные скоты.
ДЭН. В самом деле!
НАТАША. По-моему, оттого, что жизнь скучна.
ЖЕНЯ. Запретный плод и слаще, и дороже обходится.
НАТАША. А вот я хочу попробовать дедушку.
ЖЕНЯ. А твой силикон от этого не треснет?
НАТАША. Проверим.
ЖЕНЯ. Расслабься, разве можно жалеть о полученном удовольствии? Человека изобьешь один раз, на второй – он сам розги подаст.
НАТАША. Милый, не лезь не в свое дело. (Уходят.)

В комнате.

МАКСИМ ПЕТРОВИЧ (нежно). Зачем же вы пошли туда… одна и не в форме? (Кивает на белый халат.)

Пауза.

ДАША. Вы… не жалейте меня.

Пауза.

МАКСИМ ПЕТРОВИЧ. Нужно терпеть.
ДАША. Как?
МАКСИМ ПЕТРОВИЧ. Поймите, вам не с нами, вам с ними жить.
ДАША. Нет мне там места…
МАКСИМ ПЕТРОВИЧ. «Для подзаконных был как подзаконный», «для чуждых закона, как чуждый закона», «для немощных был, как немощный», «для всех я сделался всем»…
ДАША (в слезах, с улыбкой). Простите меня.
МАКСИМ ПЕТРОВИЧ. Ничего… Пустяки.
ДАША (улыбается). Вот, вот… уже пропадает. Люблю, когда пропадает.
МАКСИМ ПЕТРОВИЧ. Тише, тише.
ДАША. Вдох и выдох. (Смеется тихо.) Исчезает!… (Смеется радостно, по детски.)

Входит Юля.

ЮЛЯ. Максим Петрович. Все готово.

6.

Утро. За столом на кухне Даша, Юля, Чебурашин.

ЧЕБУРАШИН. Смотрю я на эту березу и думаю: вот, меня скоро не будет, а береза все равно будет. И как-то это обидно. Но все-таки, когда умирает человек, на душе становится как-то светло. И в доме тихо…
ЮЛЯ. Ну и к чему вы тоску наводите?..
ЧЕБУРАШИН. Прочел в газете, какой-то сектант ходил по улицам, останавливал каждого прохожего, жал ему руку и говорил с лучезарной улыбкой: «Поздравляю вас, мы бессмертны!» Его арестовали за нарушение правопорядка, каково? Пятнадцать суток за бессмертие! Погорячились.
ЮЛЯ (равнодушно). Взрослеешь, оказывается, когда уже не ты, дыра.
ДАША (не сразу). А пчелы могут дыры замазать воском.
ЧЕБУРАШИН. Курится, курится… Чувствуете?
ЮЛЯ. Что?
ЧЕБУРАШИН. Так, воспоминания… А плед вы мне дали колючий. И ноги из-под него торчат.

Пауза.

ДАША. Я спала долго… Так что, он… они… совсем уехали?
ЮЛЯ. Сказали, что еще заедут попрощаться. Если уладят с Максимом Петровичем по поводу кафе.

Пауза.

А что я должна была им сказать?!!
ДАША. Ничего. (Мешает ложкой чай.)
ЮЛЯ. Приятного аппетита. Ты не еще не клала в чай сахар. (Выходит.)
ЧЕБУРАШИН. А чем он занимается, этот ваш господин Денис?
ДАША. Предприниматель.
ЧЕБУРАШИН. У-у… Престижная профессия.

Пауза.

Радость моя, выходите за меня. Я, конечно, человек бесполезный, но я ведь, в сущности, великий человек. (Плачет). Да-да, я, в сущности, великий человек.

Даша молча мешает ложкой пустой чай. Входит Маргарита Павловна.

МАРГАРИТА ПАВЛОВНА. Дашенька, вы плохо воспитываете свою сестру. Она со мной не здоровается.
ДАША. Здравствуйте, Маргарита Павловна.
МАРГАРИТА ПАВЛОВНА. Все-таки хорошо, что мы живем с вами рядом. Вот я сейчас купила краску для волос, а оказался не мой оттенок. И я хочу с вами поделиться, совершенно бесплатно. Вдруг вы захотите когда-нибудь изменить себя.
ДАША. Спасибо, Маргарита Павловна.
МАРГАРИТА ПАВЛОВНА. Вот вы все унываете, дичитесь со своими пчелами, а вы попробуйте поменять внешность! Попробуйте смотреть на все с улыбкой! И я вас уверяю, люди к вам потянутся!
ДАША (улыбается тихо). Вы правы.
МАРГАРИТА ПАВЛОВНА. Я намного старше вас, и потому считаю себя вправе давать вам советы. Не будьте такой безразличной ко всему! Так нельзя! Молодежь сейчас такая бодрая: дискотеки, шоу по телевизору, по скалам лазают! Жизнь – это движение! И помните, каждый день должен дарить радость, каждый день нужно ценить! Вы, конечно, этого еще не поняли, но когда доживете до моих лет, тогда узнаете! (Выходит.)

Шум подъезжающей машины, радостный гвалт. Даша не двигается, Чебурашин смотрит в окно.

ЧЕБУРАШИН. Приехали. Обогнали дождь.

Входит Юля.

ЮЛЯ. Приехали.

Молчание. Вбегают запыхавшиеся, радостные Дэн, Наташа и Женя. Чебурашин берет с подоконника газету.

ДЭН. День добрый! (Хлопает по плечу и обнимает Чебурашина.)
ЧЕБУРАШИН. Смотрите, фото корреспондента: Зюганов разговаривает с товарищами из села. Выразительно. Когда я разглядываю групповые снимки, то думаю: в каждом есть тонкая особенная душа. Сейчас, я вырежу вам на память. Нужно оставлять о себе хоть какую-то память… (Уходит к себе.)
ДЭН. Этот ваш пчельник!..
ДАША И ЮЛЯ. Что?!
ДЭН. Он уехал!
НАТАША. Да, мы только что съездили в наш новый домик…
ДЭН. Уехал насовсем.
НАТАША. Еще бы, ведь мы пригрозили судом.
ДЭН. Он оставил записку.
ЖЕНЯ. В духе Вальтера Скотта.

Сестры, застыв, молча смотрят перед собой.

ДЭН (глядя в записку). Попрощался он довольно лаконично. Но главное, что он оставил деньги.
НАТАША. Все, которые задолжал за несостоявшееся кафе! Прямо д’Артаньян какой-то.
ЖЕНЯ. В общем, ребята, это победа! Я, честно говоря, не ожидал, что все так удачно сложится!
НАТАША. Да, я тоже думала, будет судебная волокита.
ДЭН. Теперь осталось только сбагрить кому-нибудь эту пасеку! А то она у меня, как заноза под ногтем!

Пауза. Юля закрывает глаза. В дверь тарабанит Маргарита Павловна.

МАРГАРИТА ПАВЛОВНА (из-за двери). Послушайте, я вам в последний раз говорю, купите нормальные прищепки! Ваше белье опять перелетело ко мне в огород!
ДЭН. Что с вами? Не раскисайте! А в доме живите пока, и дедка этого не гоните, только плату увеличьте.
МАРГАРИТА ПАВЛОВНА (тарабанит в дверь). Идите, собирайте ваше белье у меня на грядках! Слышите! В следующий раз я его выброшу на помойку! Сколько вам говорить?!
ЖЕНЯ (смеется). Не волнуйтесь, сейчас заберем!

Сестры не двигаются.

ДЭН. Да что с вами?
НАТАША (красивое движение). Ну!… Ты разве не понимаешь? (Указывает на записку.)
ДЭН. А!.. Ну, хотите, у меня есть его московский адрес, телефон даже… Я вам пришлю, это не проблема!

Пауза. Постепенно темнеет.

ДАША. Он больше не придет…

Пауза.

ДЭН. Ну, мы помчались? А то гроза вот-вот начнется.

Неловко обнимают застывших и поникших сестер. Ободряюще похлопав их, и добродушно посмеиваясь, уходят. Юля медленно подходит к стене и медленно начинает обдирать старые обои.

ДАША (не двигаясь). Он не придет…

Юля сдирает обои. И вот на сцене их уже не видно, а все пространство занимает большой сот с тысячами ровных ячеек. Он постепенно делается все меньше, словно зрители поднимаются над ним выше и выше, пока не становится еле видимой точкой. Занавес.

• « Информационная Наша Дружковка
• » НАХЛЕБНИЧЕК