Что не было бы у Природы самых нужных дел,
Когда б душа не открывала правду будто в вспышке,
На поле боя или в середине Всепокрывающей волны, еще скажи… Но нет, они ответят только то, что я велел. Бриджет. Тебе нужен кто-нибудь для спора. Мудрец.

Пойди и посмотри, нет ли кого-нибудь На улице — я не могу часы оставить. Встряхнуть их могут, и песок Тогда просыплется в одно мгновенье. Б р и д ж е т. Ни слова я не понимаю из того, что ты говоришь. Там стоит толпа людей, и они беседуют с твоими учениками. Мудрец. Пойди и выясни, нашли ли человека,
Того, кто не уразумел или не слышал, Когда учил я.
Бридже т. Ох и трудно быть женой ученого человека, которому всегда нужно поспорить. (Уходит.) Мудрец.
Как странно то, что был я слеп к великой тайне,
И что ее простой чудак мог соком ягод Написать на стебельке травы, Смеясь и плача от того, что тайна эта так проста.
Входит Бриджет, за ней Дурак. Дурак. Дайте мне что-нибудь; дайте мне пенни, чтобы купить свиной грудинки в лавке, орехов на рынке, да крепкой выпивки на холодное время, когда солнце слабое. Бриджет. У меня нет пенни. (Мудрецу.) Твои ученики не могут найти никого, кто бы поспорил с тобой. Во всей стране нет никого, кто бы имел достаточно веры даже для любовной клятвы. Может, ты теперь успокоишься и твое вечное желание поспорить пройдет? Должно быть ужасно иметь такой ум, как у тебя.
Мудрец. Тогда я точно пропал. Бриджет. Теперь оставь меня в покое, мне надо выпечь хлеб для тебя и детей. (Уходит на кухню.) Дурак следует за ней. Мудрец. Дети, дети! Бриджет. Ваш отец хочет вас видеть, бегите к нему. Вбегают дети.
Мудрец. Ко мне идите, дети, и не бойтесь. Я знать хочу, вы верите ли в Рай, Душу или Бога — но нет, пока постойте; Не нужно гнева опасаться моего; Скажите что угодно — все, что на уме у вас —
Хочу, чтобы вы знали перед тем, как говорить, Что я сердит не буду. Первый ребенок. Отец, мы не забыли. Второй ребенок. О нет, отец. Оба ребенка (будто повторяя урок). Нет ничего, что мы не можем видеть, нет ничего, что мы не можем осязать. Первый ребенок. Глупые люди раньше говорили, что есть такое, но ты учил нас лучше.
Мудрец.
Идите к матери, идите — но нет, останьтесь. Что может вам она сказать? Но если я смолчу, пропали вы; Поэтому, хотя песок бежит, Есть у меня минута, чтобы объяснить. Дети, Сок в стебельках травы бы замер, Когда б не вера их. Они же понимают это — Ведь все они создания божественной идеи, Хоть знак об этом могут только воздуху подать;
Но если б обрели они язык, то рассказали б все;
Но как об этом мне поведать, ведь я всего один,
Когда их — миллионы, но они не говорят? Дети убегают.
Но их уж нет. Что их заставило сбежать? Входит Дурак с одуванчиком. Взгляни же на меня и сообщи, не изменилось ли мое лицо,
И не оставил ли на нем уже сам дьявол когтя след?
Ужасно ль на него глядеть, Ведь близок миг? (Подходит к часам.) Взглянуть не смею
И не смею знать тот миг, когда они придут. Нет, нет, не смею. (Покрывает часы.) Шаги ли раздадутся, Похоже ль это будет на разрыва звук Иль треск, как будто бы железный коготь Раздавит каменный порог? Дурак начинает дуть на одуванчик. Что ты делаешь?
Дурак. Погоди минутку — четыре — пять — шесть…
Мудрец. Зачем ты делаешь все это? Д у р а к. Я дую на одуванчик, чтобы узнать, который час.
М у д р е ц. Ты слышал все и потому Узнать легко ты сможешь этот час, Лишь бросив взгляд на убегающих чертей, Которые прочь душу волокут мою. Но ты не прекратишь,
И никого не будет здесь, когда они придут, Нет, никого, сидящего со мною рядом — никого!
И все же — все же что-то странное в тебе. Едва я помню. Что же это? Ты веришь в Бога или в душу? Д у р а к. Ты меня все же спрашиваешь. А я все гадал, когда ты спрашивал своих учеников: «Спросит ли он Тэйге-дурака? Да, спросит; нет, он не спросит — или спросит…» Но Тэйге ничего не скажет. Нет, ничего не скажет.
Мудрец. Ответь мне поскорей. Д у р а к. Я сказал: «Тэйге все знает. Даже у зеленоглазых котов и зайцев, которые доят

коров, нет столько мудрости, сколько есть у Тэйге». Но Тэйге ничего не будет говорить, он ничего не скажет. Мудрец.
О, говори же, говори, под этим покрывалом Песок бежит из верхнего стекла, Когда же упадет последняя песчинка — я погиб.
Д у р а к. Не буду говорить. Я не скажу тебе, что в моей голове. И не скажу, что есть в моей сумке. Ты можешь украсть мои мысли. Вчера на дороге я встретил бродягу, и он сказал: «Тэйге, ответь мне, сколько пенни в твоей сумке. Бьюсь об заклад на три пенни, что у тебя в сумке не окажется двадцати пенни. Дай мне запустить туда руку и посчитать их». Но я покрепче схватил сумку, и когда ночью пошел спать, то спрятал ее там, где никто не знает.
Мудрец. Песка осталась лишь щепотка. Пропал я, если ты не тот, кого ищу. Д у р а к. О, как много всего знает Дурак, но он ничего не скажет.
Мудрец. Да, вот теперь я вспомнил. Ты говорил об ангелах.
Недавно рассказал, что ангела ты видел. Ты тот, кого ищу, и я спасен. Д у р а к. О, нет. Как мог бедный Тэйге видеть ангелов? О, Тэйге расскажет одну историю здесь, другую там, и все дают ему пенни. Если бы у Тэйге не было этих историй, он бы голодал. (Замолкает и выходит.) Мудрец. Последняя надежда испарилась, Я понял все теперь, когда уж поздно: Мы умираем, чтоб соединиться с Богом, а после погружаемся В реальность снова — все остальное сон. Дурак (возвращается). Там кто-то был — он ждал у порога. И он сказал: «Иди, Тэйге, и скажи ему все, о чем он ни спросит. Он даст тебе за это пенни». Мудрец. Достаточно я знаю, ведь всему Господня воля.
Дурак. Подожди, пока не наступит время — вот те слова, которые произнес тот, сна-
ружи. Но я должен сказать тебе то, о чем ты спрашивал. Так он сказал. Мудрец. Замолчи. Пусть на мгновенье все останется в руках Господних,
Хоть воля Бога обернется для меня страданьем вечным. Вопросов больше нет. Довольно, знаю я секрет Движенья облаков и звезд. И, зная это, объявляю, — Пускай тотчас осуществится Все то, что хочет Бог, Хоть это для меня проклятьем станет. Вспять повернулся мироздания поток. С потоком этим унеслись желания и мысли, И, возносясь все выше, окунулись В свой горный и заоблачный исток — Да, да, в какое-то неистовство сознанья; Тщетою стало все, что мы свершили, И ветром стали наши знанья. (Умирает.) Дурак. Мудрец, Мудрец, проснись, и я за пенни расскажу тебе все. Это я, Тэйге-ду-рак. Почему ты не просыпаешься и не говоришь: «Вот тебе пенни, дурак»? Нет, нет, ты ничего не скажешь. Ты и я, мы два дурака, мы все знаем, но мы не говорим. Входит Ангел, держа шкатулку. О, посмотри, что появилось у него изо рта! О, взгляните-ка на это — белая бабочка! Он умер, и его душа в моих руках. Но я знаю, зачем ты открываешь крышку этой золотой коробки. Я должен отдать ее тебе. Вот так (кладет бабочку в шкатулку), он пережил свою боль, и ты откроешь крышку в райском саду. (Закрывает занавес и остается снаружи.) Он ушел, ушел, ушел, но подходите вы все, весь мир и посмотрите-ка на меня.
Я слышу, как ветер поет, Я вижу — трава растет, И что знает Дурак, то поймет. Но я о том не скажу, а лучше убегу. (Уходит.)

• « КОЛДОВКА
• » ДЕВОЧКА И АПРЕЛЬ