ТОЛИК: Вот именно. Ну чо тут такого-то? Схвати, да и отпусти, никто ж тебя не просит стоять так сутки. Ну, схватил и забыл, зато пожара не будет. А он нет и все! И все наши парни терпели, терпели такую несправедливость (почему одни только должны за общее дело радеть? У нас даже Сам однажды шёл, увидел рыжего одного, схватил себя, за что надо и ничего, никто не засмеялся, все ж понимали, что это в целях пожарной безопасности). А тут однажды так вышло, что поутру мимо нас проехал один рыжий пидор, он частенько так разъезжал, сволочь, нет, чтобы чуть левее взять или правее, нет, прямохонько на нас прет. На нашу, в смысле пожарную часть. Ну, мы, как водится, сделали всё точь в точь по народной примете. А этот наш ученый как обычно отвертелся. И никто бы этот факт не вспомнил, а тут возьми и через час звонок. Горит приставка к больнице, хозблок, значит, и вот- вот больница вспыхнет. И мы все, как бешеные поскакали в машины и тушить. Ох, и денек был! Упарились вчистую. Но не это главное, а то, что трех сотрудников хозблока спасти не удалось. И мы хоть и спасли многих других и потушили весь хозблок, а все- таки троих прозевали, и все сразу поняли почему, а чо тут непонятного, все из-за ученого из-за этого. Если б без жертв, то можно было бы на одного рыжего списать, а раз жертвы! Ну, разозлились мы, ясное дело, не на шутку, премиальных не видать и прочее. Обступили его и прям в лоб: « Тебе яйца свои жалко что ли или чего?» А он: «Причем тут яйца? Дело принципа». Мы говорим: «Какой на хер принцип, когда троих загубил?» А он нам: «Не молите чепуху, это не я сгубил, а окна в решетках». Нет, окна в решетках в хозблоке заклинило, само собой, но и ты не без вины виноватый. Нечего прикидываться! Ну, попинали мы его, конечно, маленько для порядку, а как иначе? Но никто ж не думал, что у него со здоровьем нелады, ну, хилой был. Наш старшой даже шутил, дескать, учёный этот не хватает себя за яйца, потому как ему и хватать не за что, у него там, мол, не ухватить, но то, что он черт знает чего выкинет…
СЕРЁГА: Чего он выкинул –то?
ТОЛИК: Чего-чего! Постой, у меня как бы холодец с плиты не убег. Свинячий холодец поставил с утра. Помнишь, мать моя готовила раньше, ты любил? Оставайся, пожрём всласть, у меня там без хрящей, без жил, мослы прям сахар, детство вспомним.
СЕРЁГА ( явно не в себе): Не. Мне идти надо. Как-нибудь в другой раз.
ТОЛИК: Ну бывай! Заходи.
СЕРЁГА: А чего он выкинул-то?
ТОЛИК ( убегая на кухню): Ой, ой, ой так я и знал: уже убёг!
СЕРЁГА ( в след Толику): Да а чего он выкинул-то?!
ТОЛИК (из кухни): Холодец, говорю, убёг напрочь! Ах, паскуда!

Серёга сплёвывает с досады и уходит.

КАРТИНА 3

Толик и Таечка в квартире, которую они снимают в райцентре Конопатьево. Ночь, голоса из темноты.

ТАЕЧКА: А всё потому, что своих попугаев ты любишь больше!
ТОЛИК: Как же их не любить, Таечка? Они ж птицы. Птиц надо любить. Они приносят счастье. Иногда. В редкие минуты жизни, когда рядом нет людей.
ТАЕЧКА: Не знаю, что они там приносят, но эта ужасная воркотня по утрам, когда самый сладкий сон! И зачем ты целуешь их прямо в клюв?
ТОЛИК : А куда ж ещё? Это их рот!
ТАЕЧКА: Ну, не знаю. В клюве может быть зараза. Птичья болезнь. Она передается через слюну и через мясо.
ТОЛИК: Я их не ем!
ТАЕЧКА: …и через перья, и через клюв.
ТОЛИК: В человеке больше заразы, а он живет. Зачем-то. И целуется, между прочим. Тоже непонятно, зачем.
ТАЕЧКА: Что ты хочешь сказать, что?
ТОЛИК: Не заводись.
ТАЕЧКА: Нет, ты что-то хотел сказать? Что?
ТОЛИК: Успокойся, в тебе давно ничего нет.
ТАЕЧКА: Как ничего? Совсем ничего?
ТОЛЯН: Начинается. Мы говорили, кажется, о попугаях.
ТАЕЧКА: Ты устал от любви, да, да?
ТОЛИК: От любви не устают. От нее умирают. Жаль, что я не умер. Тогда бы не было этого «сегодня».
ТАЕЧКА: Ты всегда говоришь, что хотел умереть, а живешь и не умираешь. Назло мне, да?
ТОЛИК: Назло тебе я остаюсь жить, если хочешь. И всегда остаюсь жить назло тебе. И себе тоже.
ТАЕЧКА: Не смешно. Ну, ты будешь начинать или нет?
ТОЛИК: Я сегодня не в настрое!
ТАЕЧКА: (включает настольную лампу) Вот как! Опять что ли? За старое что ли?
ТОЛИК: (встает с кровати) Не психуй. Я сегодня, когда холодец варил, вспомнил того учёного, ну в пожарке помнишь, Димкой что ли его звали?
ТАЕЧКА: Не помню. Это какой?
ТОЛИК: Ну, из-за него ещё пожар в хозблоке случился и трое погорели напрочь.
ТАЕЧКА: Он что ли поджёг?
ТОЛИК: Да не он! А из-за него. Чо ты тупишь-то? Ну, примета у нас одна была, а он… Хотя щас как подумаю: что за идиотская примета? А ведь верили, это только подумать надо, верили… А с другой стороны, ну а как не верить? Чёрная кошка через дорогу дунет, ты ж тоже хошь- не хошь а чертыхнешься?
ТАЕЧКА: Чего это ты на ночь глядя ударился в приметы?
ТОЛИК: Нет, ну как ты не понимаешь? Мы его ещё к награде представили, посмертно, ну, не мы, а начальство, но по рекомендации коллектива. Его за счёт пожара списали и к медали «За отвагу» представили. Всё честь по чести вроде. Так бы он сам помер, и никакой тебе славы. А тут памятник мраморный от пожохраны, митинг, заметка в газете. Жена его ещё благодарила нас.
ТАЕЧКА: За что?
ТОЛИК: Ты чо тупая совсем?
ТАЕЧКА: Нет, а чего ты ударился-то в воспоминания? Нет, чтоб бабу приласкать, он обозвал всяко разно.
ТОЛИК: Нет, точно тупая. Да у нас от вас не то ли что всё снаружи скоро умрёт, а мы сами сдохнем – и не заметите! Лизка – то вон чего с мужиком сделала!
ТАЕЧКА: Чего она сделала?
ТОЛИК: Почикала мужика-то!
ТАЕЧКА: Какого мужика?
ТОЛИК: Какого? Своего родного. Серёгу.
ТАЕЧКА: Как почикала?
ТОЛИК: Ножом с двумя насадками.
ТАЕЧКА: Одна для лука, другая для мяса?
ТОЛИК: А ты откуда знаешь?
ТАЕЧКА: У меня такой же. Китайский за 150 рэ.Она его какой? Насадкой-то?
ТОЛИК ( зло): Какая разница!
ТАЕЧКА: У меня одна знакомая…
ТОЛИК: Она очень мудро поступила.
ТАЕЧКА: Я не договорила…
ТОЛИК: Все твои знакомые всегда умудряются опередить нас в мудрых поступках.
ТАЕЧКА: Не смешно.
ТОЛИК: Нет я никак не могу понять!
ТАЕЧКА: Это ты всё про пожарку что ли?
ТОЛИК: Ну да. Случайно всё тогда вышло или так надо было?
ТАЕЧКА: Нормальный мужик уж давно бы забыл! И перестал нудеть.
ТОЛИК: Нет, не кому – то надо, а вообще! Ну может это по какой-то высшей там задаче! Не пойму и всё!
ТАЕЧКА: Ещё с мамой Нюриком своей посоветуйся. Она у тебя шибко мудрая на всё. У неё на всё один способ, у Нюрика у твоего: баню стопит – и всё как рукой смоет.
ТОЛИК: Ладно, давай спать, а то тебя сейчас понесёт, все огороды вскопаешь!
ТАЕЧКА: А тебя уж понесло, я гляжу!

КАРТИНА 4

Толик и мама Нюрик в доме мамы Нюрика в деревне, что рядом с райцентром Конопатьево сидят за столом. Мама Нюрик потчует Толика.

МАМА НЮРИК: Ешь, ешь, наедайся, сына! Тайка-то твоя поди шибко не разготовится.
ТОЛИК( ест): Не, ничего. На днях холодец варили.
МАМА НЮРИК: Я, сын, веришь, седня опять по кастингу не прошла. Ну, техничкой в клуб хотела устроиться, а дочка почтальонши прыг и опередила!
ТОЛИК: Так они ж и так шикарно устроились почтальоны эти.
МАМА НЮРИК: Вот именно! Все возмущались, всего три елитных места и все почтальоншина семья оккупировала. Муж главным кочегаром в кочегарке устроился, сама почтальоншей уж сколь лет, а теперь их же дочь техничкой в клубе. Тако хороше место, сыночек. Пришла утром, помыла полы – и весь день смейся. Две тыщи тебе ещё платят — ну чо не жить?
ТОЛИК: Да ну, мам, там такая холодища, в клубе-то. Окурки по углам расплюют – заразу собирать.
МАМА НЮРИК: О! Нежный какой! Я всю жизнь в говне, ещё из его не вылазила и на старости лет мне не привыкать.
ТОЛИК: Ну а чего тогда почтальоншу эту не пошевелила?

• « Жены польских солдат в Ираке
• » МОТЫЛЬКИ И СТРЕКОЗЫ