-
Рекомендуем - "Дверь в потолке" или "СОН В САЛАТЕ ОЛИВЬЕ" или
МАМА НЮРИК: Их пошевелишь! Сразу дни с ночью перепутаешь!
ТОЛИК: Надо было нам сказать, мы бы с Серёгой этому кочегару угли-то в печи поразожгли!
МАМА НЮРИК: Ой, сынок, связываться с ими…
ТОЛИК: Вот, мать, вся у тебя такая психология: от дерьма подальше. А дерьмо, между прочим, имеет свойство прилипать и вонять. Я фильм недавно смотрел, там один герой другому говорил: «Будь шустрей того, кто хочет тебя прикончить». Будь шустрей, понимаешь? Иначе тебе каюк. У нас, мать, такая жизнь, что в ней надо до последнего идти.
МАМА НЮРИК: Я, сынок, раз до последнего сходила. С тех пор больше не хожу. До последнего.
ТОЛИК: Куда это ты сходила до последнего?
МАМА НЮРИК: Старая история. Нечего и ворошить. Ты щас домой или куда?
ТОЛИК: К Пеночке съезжу. Трубу у ей прорвало. Залатать надо.
МАМА НЮРИК: Ты уж подсобляй ей, сынок, не на кого ей себя – то опереть! ( Толик уходит).
КАРТИНА 5
Пеночка и Толик у Пеночки дома.
ТОЛИК: Ну чего у тебя, тёть Поль?
ПЕНОЧКА: Да проржавела, проклятая, течёт со всех дыр.
ТОЛИК: Ну давай посмотрим, чего с ей. ( Начинает возиться с трубой).
ПЕНОЧКА: Ты щас, Толь, залатай на первое время, а потом я новую куплю. Мама Нюрик как?
ТОЛИК: Да ничо, кондыбает.
ПЕНОЧКА:А у меня сегодня чо было, Толь, ой чо было!
ТОЛИК: Тёть Поль, у тебя, как всегда: что ни день- то полёт в космос. Скучно тебе жить, вот ты и выдумываешь себе приключения.
ПЕНОЧКА: Только ты никому, никто не знает, чтоб могила полная, я одна в себе это ношу, эту жизненную тяжесть, этот хвост совести, нарастила и ношу. Ну, если по порядку, собралась я в отпуск, чемоданные мне, как водится, насчитали и выплатили, вещички подсобирала, потому как обещали мне хорошую путёвку в хороший санаторий с хорошими спецами, нервы подуспокоить, внутренности там укомплектовать, тудым – сюдым, у меня уж часть их куда – то передвинулась, Толь, от жизненных катаклизмов,
ТОЛИК: Куда они могли передвинуться?
ПЕНОЧКА: Ну куда-куда, известно куда! К выходу готовятся!
ТОЛИК: К какому ещё выходу?
ПЕНОЧКА ( показывает): Один у нас у всех выход, Толь.
ТОЛИК: А! Да брось. Чо там про отпуск начала?
ПЕНОЧКА: Что-то у них не вышло с путёвкой и они вместо неё показали мне хорошую конструкцию из трёх пальцев.
ТОЛИК: Это у нас запросто.
ПЕНОЧКА: Ты пообедаешь со мной после трубы-то? (Суетится, накрывает стол). В общем, раззявила рот на соцобеспечение, чемоданчик я, само собой, разобрала, поплакала, конечно, от такого жизненного недомогания, потому как не удалось мне привести себя в божеский вид после всех моих болячек и смертей, мне, Толь, больше всех Васю моего жалко, он ведь у меня единственный, последыш, так сказать, муж ладно, пил собака, не просыхал, да и его жаль как подумаю, а все жаль, человек как –никак, ну и мамку жалко, само собой, я от всего этого разжопела, сил нет, люди в горе худеют, а я растрескалась, жру от нервов всё подряд, прямо сметаю, что не попадя.
ТОЛИК: Да ну чего ты, тёть Поль! Жопа как жопа! У других похлеще твоей будет.
ПЕНОЧКА: Ага, говори мне, поверю – не помру, это ж меня в молодости Пеночкой прозвали, что я тохонькая была, нежная, как пеночка, а куда всё делось, спроси, нет, башка понимает, что жопе во вред, а не может весь мощный организм в нужное русло направить, ну бог с ним, с санаторием, поехала я на кладбище.
ТОЛИК (смеётся): Вот это уже ближе к теме! Внутренности к выходу готовить?
ПЕНОЧКА: Да ну тебя. Где мои -то похоронены, после зимы не была, а там лопух, холера, выше головы, дёргала, его дёргала, и всё другое подряд дёргала, лучше всякого санатория отдохнула, потом плиточкой могилки обработала, себе местечко тут же облюбовала, погоревала, что они все вместе тут, а я одна здесь, но раньше времени рядом не уляжешься – факт.
ТОЛИК: И я о том же.
ПЕНОЧКА: Ну, в общем, совсем уж в тот вечер домой собралась, глядь тут они и нарисовались — не сотрёшь, один низенький такой, плотный прямо гриб — ебовик спросонок жизни, а другая метла не метла, веник не веник, но такой тебе букет, которым хорошо пыль с тротуаров сметать, гляжу подходят к могиле, и всё как есть с её счищают, прямо подчистую, под нуль под самый выполаскивают, то есть я, конечно, понимаю, что ежели ты с голоду, скажем, мрёшь, и сил никаких нет остаться в живых, то там тяпни втихую чего-то, яйцо там, булку, конфетку какую жизнь подсластить, а зачем всё-то тягать, оно покойнику-то, скажем, без разницы, а птичка, скажем, какая прилетит на могилку, глядь, а всё умётано, короче достали они меня за живое, я вначале-то им гарк, дескать, чего вы, приблуды эдакие, делаете, зачем подчистую всё сжираете, совести у вас ни на грош, а они ни гуканьки – ну чисто мебель – шифоньер, встали и стоят, жрут себе, нажираются, на всю оставшуюся жизнь.
ТОЛИК: Обычная картина. Чего тебя взвело-то? (заканчивает с трубой, садится обедать). Я тебе сам новую трубу поставлю. Куплю и поставлю.
ПЕНОЧКА: Ой, спасибочки! Нет, сказать, что из-за птиц, будет неправда, то есть птицы само собой, но я собственно, даже не по этой части, не как ты, Толь, из-за попугаев своих, готов всех уложить, то есть не до такой степени живность люблю, чтоб на людей бросаться с целой арматурой.
ТОЛИК: Так ты на них с арматурой что ли?
ПЕНОЧКА: Ну а с чем? Что подвернулось. Откуда я могла думать, что арматурина под руку сунется, нервы всё, я подумала, Толь, ну Васеньки моего нет и не вернешь, конечно, раз утоп, кто его вернет в жизнь, но почему этих земля должна держать на себе, таскать такую погань, такую тяжесть зачем, где высшая справедливость и прочее?
ТОЛИК: И чего?
ПЕНОЧКА: Чего-чего, расстроилась я прям, поплакала того-самого.
ТОЛИК: Эх, тёть Поль, мы прям как дети неразумные себя иной раз расстраиваем, а если посудить, то может человечество специально заживо себя истребляет, может это и есть естественный процесс самоочищения общества от вредных, скажем, экстрементов- элементов!
ПЕНОЧКА: Ну да. Что я и сделала.
ТОЛИК: Что?
ПЕНОЧКА: Очистила.
ТОЛИК: Так ты их совсем что ли?
ПЕНОЧКА: Ну, совсем, не совсем, а подытожила! ( Пауза).
ТОЛИК: Ну может оно и правильно! Расплодилось бомжей этих! Возьми к примеру какую-нибудь цивилизованную страну, ну разве там бомжи кладбища обжирают?
ПЕНОЧКА: Да у них там на кладбище чище, чем у меня на кухне.
ТОЛИК: Уверен, что скажем в той же Австралии на кладбище тишь да гладь, да божья благодать! Лежи себе — не хочу. Ну, может кенгуру какая пробежит случайно и то мимо кладбища чесанёт. У них даже кенгуру таблички читают. А у нас только ляжешь, блин, успокоишься, а по тебе вся мировая шваль пошла топтаться. Все подзаборные кенгуру соберутся разом! Нет, тёть Поль, только у нас в России и после смерти жить не хочется. (Молча едят).
ПЕНОЧКА: Толь, ты не слыхал в Себастьяно по возрасту берут или как, я слыхала пенсионеров напрочь отметают, как перспективу на усопших, дескать, у них все мечты жизни поистрачены напрочь, пусть, мол, не дёргаются зря, молодым и то местов не хватает…
ТОЛИК: Да не верь ты, тёть Поль, в это Себастьяно! Чего ты как маленькая во всякую чушь веришь? Придумал какой- то идиот, а вы все верите, что вас прямо где-то ждут. Никто нас нигде не ждёт! Никто ни где! Нигде для нас места нет, нигде!