КОРРЕСПОНДЕНТ: А ваша человеческая совесть, месье? Она вас задушит. Задушит, Толик, ей — Богу задушит. (Смеётся и исчезает).
ТОЛИК орёт): Но я не могу! Не могу оставаться здесь! Я не могу оставаться здесь!!! (Стоит в оцепенении).

КАРТИНА 15

Толик сидит у Пеночки.

ПЕНОЧКА: Я знаешь, Толь, могу тебе посоветовать одни добавки, ну, мне тоже посоветовали от депрессняка и от полного человеческого одичания, я их пила и чувствовала себя прекрасно, жизненный тонус прямо поднялся, только одно меня стало смущать, и это даже не я заметила, а одна моя знакомая , когда я что-то в очередной раз начала говорить про жизнь и прочее ещё про что-то и ещё, то она слушала – слушала и вдруг говорит: «Знаешь, Поль, раньше если ты начинала о чём-то говорить и уходила в другую сторону, то после хотя бы возвращалась, а сейчас, если вдруг уходишь, то уже безвозвратно, а главное уходишь и уходишь, всё дальше и дальше куда-то в бесконечность, и весь разговор как-то теряет смысл, потому что если ты возвращаешься, то понятно зачем уходила, а если не возвращаешься, то непонятно, зачем начинала. «А что это слишком заметно, ну, что я так делаю?» — спрашиваю я. – «Ну этот регресс, что ли?» «Знаешь, — говорит, — как-то да, заметно». Тут я и перестала пить эти добавки, которые скорее всего как-то не так влияют на кору головного мозга. Думаю, лучше уж одичать вконец, чем мозгами съехать, а может наоборот, как ты думаешь, Толь? Может тебе попить эти добавки, вдруг у тебя сработает, как надо?!
ТОЛИК: От этого добавки не помогут.
ПЕНОЧКА: От чего?
ТОЛИК: От того, чтоб всё назад вернуть.
ПЕНОЧКА: Тогда тебе лучше к экстрасенсу, у меня есть один супер — спец, все проблемы как рукой и не только проблемы, он даже запах тела, не поверишь, убирает у меня знакомая одна так воняла, так воняла, ну старческая такая вонь, знаешь, ну, мышами там, плесенью, я сама боюсь так завонять, Толь, все время себя обнюхиваю как ищейка, но ведь себя не унюхаешь — факт, Толь, а ну-ка нюхни, мне кажется ещё нет, так вот моя знакомая сходила к экстру и веришь, перестала вонять. Напрочь! Кажись опять звонят, в домофон.

Пеночка прислушивается.

ТОЛИК: Тёть Поль, я знаешь чего подумал, только ты не обижайся, тёть Поль, но ты себя не унюхаешь, и я себя не унюхаю, и такие как мы не унюхают себя в смысле. Потому что мы, тёть Поль, давно смердим!
ПЕНОЧКА: Чо ты такое говоришь-то? Вот ничего себе, пришёл племяш, повеселил тётю.
ТОЛИК: Да я не тебя повеселил, я может себя повеселил. Не обижайся. (Целует тётку в лоб). Мы ещё попляшем на собственных поминках!
ПЕНОЧКА: О! Толь, да тебя видать правда припекло. Мой тебе совет: сходи в «Жар-птицу».
ТОЛИК: Это ещё что?
ПЕНОЧКА: Клуб такой при районной библиотеке. Там книги разные читают вслух, а потом о жизни говорят. Очень мудро и верно. Иногда прям до селезенок достает. Сходи, сходи. У тебя с совестью не лады, а там отогреют.
ТОЛИК: Я вижу, как тебя отогрели.
ПЕНОЧКА: Ну, не отогреют, так залечат.
ТОЛИК (усмехаясь): Еще скажи, душу нарастят. Километров на десять. И зашлют в Себастьяно выздоравливать.

КАРТИНА 16

Три женщины преклонного возраста за круглым столом районной библиотеки. Чуть в стороне Толик.

ЖЕНЩИНА ПЕРВАЯ: Заседание нашего сегодняшнего литературного клуба « Жар –птица» посвящено романам премии Зумера. Эта премия, как нам всем известно, присуждается только тем романам, которые не являются романами жизни, а являются романами страсти. Например, роман « Глыба», автор М.Затеркин. Кто желает выступить?
ЖЕНЩИНА ВТОРАЯ: Изучая роман « Глыба », в частности, роман, между К. и В., я вдруг обнаружила, что в моих глазах просто упал мужчина как таковой. То есть он и раньше в моих глазах падал, давно, ещё как я замуж за своего вышла, но здесь упал уже окончательно. Навсегда то есть! Иначе говоря, упал этот самый В. Не спорю, у него интересные мозги, биография, жизненные перепитии, но сам он такой невзрачный, никудышный, ничтожный, что никак нельзя понять, почему К. предпочла В, когда С. гораздо глобальнее, масштабнее, выразительнее по внешним и внутренним параметрам?
ЖЕНЩИНА ТРЕТЬЯ: Да с этим – то я как раз согласилась, пусть! Таких именно и выбирают из всех. Но та же дочь и жена. Это не стыкуется как-то. Ну ,с жизнью не стыкуется.
ЖЕНЩИНА ПЕРВАЯ: Так с жизнью как раз и не должно стыковаться. Не о жизни речь. Тем более, не о семье. Я же сказала, это роман страсти. Причем тут жена и дочь? Не надо смешивать понятие любви и понятие судьбы.
ЖЕНЩИНА ТРЕТЬЯ: Ах, я забыла. Точно. Но тогда причём тут глыба? Я думала глыба-это жизнь, которая может тебя вдруг однажды придавить.
ЖЕНЩИНА ВТОРАЯ: Может! Если ты вообразишь себя ничтожеством. Знаете, что меня больше всего насторожило? Он, этот В. как- то странно переходит из рук в руки. Одежду с него сняли, обувь, кожу сняли. Всё с него сняли. Как так может быть? С живого?
ЖЕНЩИНА ТРЕТЬЯ: Конечно, переходит и сняли, в этом вся суть романа, что ему, такому, некуда податься, без кожи, без всего, без перспективы даже.
ЖЕНЩИНА ВТОРАЯ: Ну, не верю я, что такой человек может сломаться. (Хотя, как не верю, господи, сколько на моих глазах их сломалось: упало и не поднялось? ) Ну ладно, пусть сломался. Но чтоб через него перешагнули и даже вытерли ноги. Об него же! И при всём этом его же ещё запустили в Себастьяно, уже когда об него вытерли ноги почти все второстепенные герои.
ЖЕНЩИНА ТРЕТЬЯ: И даже не вытерли. Не обо что было. А так, пометили, чтобы вытереть. Ну, на случай.
ЖЕНЩИНА ВТОРАЯ: Ну пусть, пусть и это. Но как можно было с одной сотки взять три мешка картошки, когда огород зарос всякой лебедой, хреном? Я имею ввиду жену, которая в этом романе как-то странно копала картошку. Три мешка с сотки!
ЖЕНЩИНА ПЕРВАЯ: Да и ничего странного. Я с одной сотки четыре мешка выкапывала.
ЖЕНЩИНА ВТОРАЯ: И что там был хрен?
ЖЕНЩИНА ПЕРВАЯ: Нет, хрена не было. И лебеды тоже. Но был колорадский жук.
ЖЕНЩИНА ВТОРАЯ: Это не так страшно. Хрен страшнее. Хрен страшнее всего!
ЖЕНЩИНА ПЕРВАЯ: Но ведь и не надо, чтобы в романе жизнью пахло, не надо! И так в жизни жизнью пахнет! До омерзения прямо! Захочешь что-нибудь другое, куда-нибудь ещё, во что-нибудь особенное, нет, снова жизнь, одна и та же, одна и та же!
ЖЕЩИНА ТРЕТЬЯ: Но хотя бы надо, чтобы было обо что вытереть. А там ведь не обо что.
ЖЕНЩИНА ПЕРВАЯ (Толику): Может вы нам что-то скажете, как представитель, так сказать, противоположного пола?
ТОЛИК: Я конечно роман не читал, но вас послушать, так выходит, что там герой прямо не мужик, а слизь какая-то, которую размазать и не жалко.
ЖЕНЩИНА ТРЕТЬЯ: Это не у нас, а у господина Затёркина, автора. А с нашими мужчинами как раз всё в порядке. У нас самые лучшие мужчины.
ТОЛИК: Ага, лучшие. Потому что уже вымерли все, как мамонты. Вы их туда по одному спустили и теперь романы читаете на ночь, чтобы уснуть крепче.
ЖЕНЩИНА ВТОРАЯ: Что вы такое говорите? Зачем вы это говорите?
ЖЕНЩИНА ТРЕТЬЯ: Вы если обижены кем-то лично, то так и скажите, а зачем на весь мир пальцем показывать?
ЖЕНЩИНА ПЕРВАЯ: Господи, да о чём с ним говорить? Да у него пижранет. Не видно что-ли?
ТОЛИК (не слушая): Обувь с него сняли с героя вашего, одежду, кожу даже, а кто снял-то? Кто?
ЖЕНЩИНА ПЕРВАЯ: Вы о чём?

• « Жены польских солдат в Ираке
• » МОТЫЛЬКИ И СТРЕКОЗЫ