РИХАРД (ретируясь). Предполагаю… Но тебе, конечно, лучше знать. А я в Лельке больше всего люблю ее щедрость. Даже в трудные времена для гостя ничего не жалела. Все, что есть в холодильнике, — на стол ставила. Не все так могут… (косится на Анну).
АННА. Не косись! Она в обеспеченной семье росла, а у нас вечно куски считали. Вот и вся причина… Ну, коли я влезла, то скажу. Я превыше всего ценю, Лелечка, твою легкость… Стоит бросить клич – она первая! Дождь на улице хлещет, или вьюга, или ночь-полночь… Свистни – прибежит. И медведя своего, тебя, Стасик, с собой приволочет… Всем бы так… (Косится на Рихарда).
РИХАРД. Сравнила! Он – за компьютером целый день прохлаждается, а я бегаю, как конь маршала Рокоссовского. И к вечеру я, конечно, никакой…
АННА. Вот и ты не сравнивай!
НИНА. Не ругаться! Тост говорим. Коллективный. Ну что, Олечка, тебе сказать? Оставайся такой же заводной! Если б не ты, да еще вот Лика, — сидели бы мы все сейчас в одинаковых позах около одинаковых ящиков, — смотрели бы одно и то же и реагировали одинаково, а жизнь катилась бы мимо, и здесь, в этой бане, веселились бы не мы, а кто-то другой… Те, кто предпочитает жить, а не подсматривать за чужой жизнью в замочную скважину телевизора… Но благодаря вам мы – тут! Спасибо, родная!
АЛХИМОВ. Я здесь человек новый, поэтому выпью за первое, что бросается в глаза: за вашу улыбку! (Касается своим пластиковым стаканчиком ее фужера – и снова раздается мелодичный хрустальный звон.)
ЛИКА. Он нас всех обхитрил! Пока мы разнюнились, взял и подменил обычный стакан на свой волшебный…
АЛХИМОВ. Я рад, прелесть моя, тому уже, что ты веришь в существование волшебных стаканчиков! (Улыбается ей.)
ОЛЬГА. Ну, спасибо! А я пью за всех вас! Что вы мне были все здоровы!

Все пьют. Садятся за столики. Закусывают.

ЛИКА (подкладывая Алхимову рыбы). Ну когда ты мне выдашь свой секрет?
АЛХИМОВ. Секрет? Да для настоящего профессионала это – тьфу! Я другое умею…
ЛИКА (заинтригованная). Например?
АЛХИМОВ. Духов вызывать!
НИНА. Ох, только не говорите этого при Иване. Засмеет. Он ни во что такое не верит…
АЛХИМОВ. Духам, к счастью, на это наплевать…
АННА. Меня тоже на подобной мякине больше не проведешь. Однажды попала на сеанс столоверчения. Тарелочка бегала от буквы к букве как сумасшедшая. И ответы были такие мудрые, с юмором… А потом Ларочка Кочетова созналась, что она процессом управляла. Где ей хотелось, там блюдечко и останавливала… И только тогда я поняла, что все шуточки были – в ларискином духе, а имя моего друга – это еще до тебя, Ришуня, было, — я сама ей накануне по пьяни выболтала… Вы же знаете, мне пить лишнего опасно…
ОЛЬГА. Лика, кажется, ты хотела сказать тост, а я тебе не дала. Других заставила вымучивать из себя комплименты. Теперь – самое время тебе сказать. Народ ест, а значит благодушен…
ЛИКА (встает). Сейчас я его взбаламучу! Итак, опрос. Тема: «День сурка».
АННА. Классный фильм. Я его раз восемь смотрела. И еще бы посмотрела.
АЛХИМОВ. А я – стыдно, наверное, признаться – не видел.
ЛИКА. Не суть важно. Посмотри непременно, но я в двух словах тебе сейчас объясню. Там главный герой несколько дней подряд попадает в один и тот же день, все вокруг него происходит точно так же, и только он имеет возможность что-то менять. Но речь не об этом. Суть моего опроса такова: есть ли у каждого из вас такой день, который вы готовы были бы пережить десять, сто раз подряд, и если да – то что это за день? Напрягитесь! Хотя… Разве можно забыть свой самый счастливый день?
АННА. День свадьбы, конечно. Думаю, у каждого он – лучший в жизни…
ОЛЬГА. Ну уж нет… Я ненавижу этот день!
СТАС. Для меня это новость, дорогая!
ОЛЬГА. Молчал бы… Для тебя это тоже — день позора…
НИНА. Бросьте вы, ребята! В первую брачную ночь часто случаются конфузы…
ОЛЬГА. О, боже… Ну о чем ты говоришь, Нинка? Мы женились, когда Верочке было четыре года, а Алешке – три месяца… Брачная ночь… Ну, дает! Как будто в наше время есть хоть один нормальный человек, который…
НИНА (с вызовом). Да! Мы с Иваном…
ОЛЬГА. Я сказала «нормальный». Вы с Ванечкой хорошие люди, я вас – мы все тут – вас искренне любим и уважаем за надежность вашу, за то, что всегда в трудной ситуации оказываетесь рядом и не ждете потом благодарности, тем более что от нас, свинтусов, ее не дождаться. Но, согласитесь, праведник – не лучший спутник грешнику…
ЛИКА (хлопает в ладоши). Отвлеклись, ребята. У нас тут не суд над праведниками Панюшкиными, а социологический опрос.
ОЛЬГА. Это я увлеклась… Грешников всегда раздражат праведники… Но о свадьбе доскажу. Представьте себе нарядную и счастливую невесту, свидетелей, друзей. Компания была небольшая, правда, Стась, мы жили тогда в Самаре и друзьями обзавестись практически не успели? После загса и маленького домашнего застолья мы все ввалились в ресторан – а там все уже было заказано – и нашего шафера не впустили. Сказали, что в ресторан такого уровня в джинсах не ходят. А у него, кроме этих джинсов, ничего не было… Бедный, но гордый художник… Ну и что делать? Они вышли на улицу, он с женой. А мы, сволочи, пошли в ресторан… Ясно с каким настроением… Если б можно было вернуть любой день своей жизни, чтобы исправить ошибку, я вернула бы именно этот – и ушла бы со всеми гостями вслед за Корниловыми из этого проклятого ресторана… Больше мы, кстати, никогда не виделись…
ЛИКА. Середина семидесятых? Да уж… Теперь трудно поверить, что такое было… Но о лучшем дне ты не рассказала!
РИХАРД (тянет руку). Я хочу первый. Сейчас вот вспомнил… Я был учителем математики, а Анюта – ученицей в моем классе. Вызываю ее к доске, доказать теорему Пифагора…
АННА (довольно). Не Пифагора, а про сумму углов треугольника.
РИХАРД. Ты забыла. Ну… неважно. Выходит, маленькая, рыженькая, с ямочками на шеках и подбородке, в коротенькой форме — и начинает чертить треугольник в са-амой верхней части доски. Юбочка поднимается до беспредела, а там – стройные роскошные ножки… И тут я понял, что погиб…
АННА. Я специально это делала. И руку тянула всегда на уроках, чтобы ты вызвал меня и увидел, наконец…
РИХАРД (с улыбкой). Добилась своего. Вот этот день, когда меня оглушило, облило счастьем, озарило, ослепило… Его я повторял бы сотни раз…
АННА (лукаво). А я бы надевала то брюки, то — длинную юбку!
ИВАН. В те времена это было невозможно.
ОЛЬГА (ехидно). У вас с Нинкой, конечно, лучшим был день приема в комсомол… Или вручения дипломов с отличием, верно?
НИНА. Ох, завистница! Ну… двоечники всегда недолюбливают отличников. Так уж повелось… Но если говорить серьезно, то я и в самом деле очень люблю тот день, солнечный, сияющий, когда я увидела свою фамилию в списках поступивших. Я была одна, не с кем было разделить мое счастье, — и я кинулась обнимать первого встречного. А это и был Ванюша… Он пригласил меня в кино, потом мы ели мороженое в кафе, катались на каруселях, договорились встретиться утром у института. А назавтра Ванечка признался, что он-то недобрал баллов. И в тот момент, когда я кинулась ему на шею, уже знал, что его фамилии в списках нет… Хороший мой (обнимает и целует его). Я бы именно этот день повторила, если бы до этого Ваня вернул день, когда он писал сочинение на экзамене, и заменил все сложносочиненные предложения на простые. У него только со знаками препинания были проблемы…
АННА. Боже, как романтично… А я бы – ты, Ришуня, только не обижайся! – повторяла и повторяла тот день, когда мы сидели на берегу Ахтубы, была лунная ночь, море сияло, и деревья излучали серебристый свет. Дамы утомились и отправились по своим домикам… Рихарда с нами почему-то не было…
РИХАРД. Я мать в больницу возил, забыла? У нее приступ начался… Думали, что аппендицит…
АННА. А ты-то, Стас, помнишь эту ночь? Мы сидели впятером: я, ты, Ванечка Панюшкин, Черницкий и Аркашка Веткин. Разожгли костер, говорили за жизнь, пили чай с травами – и я знала, что стоит мне только пальцем шевельнуть, любой из вас четверых… Любой! Правда, Шувалов?
НИНА. Пусть только скажет «да»!

• « Серебряная Рыбка
• » Парижский романс