Ты знаешь, когда я впервые увидел их – белоснежных, с удивленными глазами… Они парили над зеленым холмом, а я завидовал им… Внизу, по горбу холма гуляли жирные раскормленные голуби. Они обычно доедают то, что оставляют отдыхащие после себя: остатки шашлыков, хлебные крошки, печенье, чипсы… А ночью на этом холме спят бомжи. И тоже доедают остатки чужого пиршества… И, кстати, жарят на них нерасторопных голубей… И я там был, мед-пиво пил… (Горько.) И у меня по усам текло – да в рот не попадало…
И вот однажды я обратил внимание, что в компании голубей – пополнение: две, а потом и три цапли гуляют рядом с голубями и клюют что-то… Ну, думаю, пропали ребята… И точно. Сначала они еще летали, а потом я видел их только, как они жрут и еле переваливаются с ноги на ногу… Взгляд стал тусклым, сытым, самодовольным…
За ними прилетали их сородичи, кружили над ними, видно, звали с собой. Но эти… променяли свободу и радость полета на гарантированную порцию жратвы и безопасность… Дурачье… Через две недели их стало на одну меньше, а через месяц – и следов не осталось?
Думаешь, спохватились и улетели? Дулю! Я видел, как дворник собирал в кучку их розовые от крови перья… Меня как кто-то по морде хлестнул! А я-то? И я такой же… И я парил… И я опустился на землю и тупо клюю, клюю то, что мне бросают из милости, и глаз уже не в силах поднять… То ли от лени, то ли от стыда, то ли от страха… И меня жизнь сожрет, а перья от моих крыльев сметет в мусор дворник или, того хуже, поднимет какой-нибудь шляпный мастер и украсит ими очередной тюрбан из трупа лисицы…
ЛИКА (обнимает его.) Не надо, Аркашенька… Все позади. Теперь все будет хорошо. Надо только выкинуть из памяти те страшные дни. Не держи в себе, расскажи мне – и увидишь, что тебе станет легче. На то и существуют друзья, чтобы взвалить на себя половину тяжелого груза… Утешить, поддержать…
ВЕТКИН (с горькой усмешкой). Заблуждаешься. Утешить в горе способен и враг. Для этого особых усилий не нужно… Это где-то даже приятно… Щекочет нервы, возвышает, размягчает… Но только настоящий друг готов разделить с тобой твою радость…
ЛИКА. Даже если ты прав, расскажи, Аркаша. Это нужно и тебе, и мне, и Ирине, и Сонечке, и всем им (кивает в сторону парилки.)
ВЕТКИН (наливает себе коньяку – и залпом выпивает. Затем медленно закуривает). Двадцать седьмого… нет, двадцать восьмого, наутро после нашей гулянки, часов в десять-одиннадцать ко мне зашел Черницкий и позвал в казино. Ты знаешь, что я – человек азартный, меня легко на такое подбить, хотя голова у меня раскалывалась, да и Черницкий добавил: принес пива. Мы выпили и отправились. Он был нарядно одет, меня тоже заставил причепуриться, отыскал где-то в столе одеколон французский… Я и забыл о нем… И мы отправились.
Мне зверски везло! Просто зверски! В короткий срок я выиграл красивую сумму. Черницкий на радостях заказал по рюмочке «Мартеля». Потом нам подносили его каждые десять минут. А дальше я ничего не помню. Очнулся в аэропорту. Он вколол мне или влил какую-то гадость, но я сразу протрезвел. И до меня стали доходить слова Черницкого. Я проиграл все. Выигранные в начале вечера доллары, машину, квартиру, себя… Да, я и свою жизнь на карту поставил. И готов был рискнуть жизнью жены и ребенка… Вот какая перед тобой сволочь сидит… (Сжимает голову руками.) Ох, какая сволочь…
ЛИКА (подавленно). Никому из нас Черницкий этого не рассказывал…
ВЕТКИН. Ясное дело… Берег честь друга… (Усмехается.) Он убедил меня, что единственный мой шанс выжить – побег. Денег таких достать не удастся… Ты и не представляешь себе, что это за астрономическая сумма… Я считал, что способен вовремя остановиться, а тут… Либо перепил, либо…
ЛИКА (с тревогой). Что либо?
ВЕТКИН (машет рукой). Сам разберусь…
ЛИКА. Прости…
ВЕТКИН. Черницкий по своим каналам оформил мне визу в Штаты, на свои деньги купил билет, взял у меня дома тихонько кое-какие мои вещи – и отправил… Он сказал мне, что попробует уладить мои дела, если я дам ему слово, что никто не узнает, где я, до тех пор пока он не разрешит мне объявиться. Выбора у меня не было… Я опасался за Иришку и Сонечку, если я сбегу, но он успокоил меня и просил только об одном: не высовываться. Дал денег на первое время… Обещал информировать. И исчез… Когда я отловил его в Штатах, он вдруг понес какую-то ересь, просил подождать еще чуть-чуть. А потом сбежал.
ЛИКА. Как… сбежал?
ВЕТКИН. Так. Вышел позвонить – и не вернулся…
Что касается лотереи… Тот костюм, в кармане которого лежал билет, остался в России. И, признаться, до сегодняшнего дня я о нем не вспоминал… Много мы выиграли?
ЛИКА. На решение твоих проблем этой суммы хватило бы. Но билет пропал. А когда стало известно, что выигрыш получен владельцем билета, мы и поиски прекратили. (Веткин саркастически усмехается.) А ты что сделал бы на нашем месте? Сам исчез, вещи твои из дома пропали, драгоценности у Иришки исчезли, да еще и звонки пошли: сообщишь в органы – пришьем и тебя, и ребенка… В голову лезло всякое, сам понимаешь… А ей, при ее дважды резанном сердце много ли надо было? Сонечку мама ее, Зоя Ильинична забрала, а про квартиру, машину я ничего не знаю… По-моему, квартира стоит опечатанная, а машина… Может, в гараже?
ВЕТКИН. Тебе, наверное, будет больно слышать… Но я должен сказать. Когда все это произошло, и я спивался там потихоньку и сходил с ума от неизвестности и страха за своих, — я понял, что всегда любил только ее. Иришу. Ты прости меня, Анж, ты очень много для меня значила и значишь, но любил я одну ее… (Усмехается.) И, как видишь, очень вовремя признаюсь в этом…
ЛИКА. Как давно меня так не называли… Анж… Анжелика и ангел в одном слове… (Гладит его по щеке.) Знаешь, главное для меня — что ты жив и здоров, Веткин. А со своими чувствами я как-нибудь разберусь…
ВЕТКИН. Разделаюсь с долгами – и уеду. Мне нужно впрячься в тамошнюю жизнь так, чтобы ни сил, ни времени не оставалось для тоски и напрасных сожалений… Я отяжелел от сытой жизни, но я взлечу. Обещаю тебе, я поднимусь над облаками и догоню улетевшую стаю…
ЛИКА. Я верю в тебя. Мы все верим… Останешься ты или уедешь, ты сумеешь порвать путы и взовьешься в такую высь, о которой и мечтать бы не мог, не скатившись на самое дно… Судьба над нами посмеялась, теперь наша очередь посмеяться над ней. Все свои долги, счеты, месть и сожаления оставим для других времен… А сегодня… (Вытирает слезы, поет в маршевом ритме.) Отрешимся от старого ми-ира… Отряхнем его прах с наших ног… (Кричит.)
Ребята, а ну-ка, потеснитесь там: мы идем к вам!
ВЕТКИН (мягко подталкивая ее). Иди одна. Ты права, ребенок столько лет без отца… Ей уже… пятнадцать?
ЛИКА. Шестого исполнится… Ну, будь, Веткин… (Шлет ему воздушный поцелуй и уходит.)

Веткин тепло кивает ей в спину и решительно направляется к выходу, но по пути резко разворачивается, подходит к столу, берет из общей кучи первый попавшийся пластиковый стакан, выливает из него остатки напитка, наполняет его и Ликин фужер шампанским – и сдвигает их на весу. Раздается мелодичный хрустальный звон. Веткин удивленно осматривает стаканчик, осушает его, сует в карман и с улыбкой на лице выходит.

(Занавес.)

27 декабря 2003 – 11 января 2004 года

• « Серебряная Рыбка
• » Парижский романс