КОЛЯ. И ты по ним прошелся. Сначала паровозом, который вперед летит. Теперь парапсихологией всех лечишь. Ты пара-шут. Через «у» или «ю»?
ЮРИК. Постойте, дайте сказать. Раз мы учились вместе, вы могли знать… наверняка помните Эллу Короткову?
КОЛЯ. И очень даже коротко знал.
ЮРИК. Вот совпадение! Ведь я именно ее сейчас ищу.
КОЛЯ. А что она натворила? Тоже редиску с грядок на базар таскает?
ЮРИК. Далась вам эта редиска! Странный дед, то ли заговаривается, то ли придуривается… Все же, вы не могли бы представиться?
КОЛЯ. Сказал же, уже.
ЮРИК. То есть… какая жалость, тогда я не расслышал имени.
КОЛЯ. Да ты не бойся, это только поначалу жалко. А как подумаешь, ведь наша жизнь игра. Ее конец, наоборот, начало чего-то нового! И я уже не я – лишь «тень из тех теней, которая однажды, испив земной воды, не утолила жажды…»
ЮРИК. Это аллегория?
КОЛЯ. Это Тарковский.
ЮРИК. «Солярис», «Зеркало»…
КОЛЯ. Не режиссер, а его отец. Поэт. Он тоже умер. Как все мы… Или по-прежнему ты станешь отпираться, живой, мол, я, живой?
ЮРИК. Ваши намеки неприятны и непонятны.
КОЛЯ. Как же ты тогда попал в наш садик? К нам в песочницу живые заходят лишь по выходным и по церковным праздникам.
ЮРИК (молчит, мучительно обдумывает ответ). Но все же… Как прикажете вас называть?
КОЛЯ. У тени нет имени, ее вызывают по-иному.
ЮРИК. А как «по-иному»?
КОЛЯ. Колечка-Колечко.
ЮРИК. Очень приятно. А Колечко — это вроде как бы украинская фамилия?
КОЛЯ. А Долгин, получается, церковнославянская? Из «Отче наш», где говорится: «Долги наша» — что переводится как «наши грехи».
ЮРИК. Интересная тема, в другой раз я бы с удовольствием подискутировал. Но теперь мне хотелось…
КОЛЯ. Другого раза не будет. За грехи придется отвечать.
ЮРИК. Ой, ну хватит, знаете, не надо!
КОЛЯ. Не надо? Ты не хочешь, значит, говорить о Елочке?
ЮРИК. Так вы ее правда видели! Где она?
КОЛЯ. Елочку ли я не видел! Да я ее сам посадил, гляди, какая выросла. А под ней ты видишь беседку, увитую лимонником. Наши тени могут присесть в его тени и побеседовать не торопясь…
ЮРИК. Это замечательно, конечно, но сейчас нету времени.
КОЛЯ. Ага! Вот оно, началось, и тебя уже прет! И ты заметил, что в саду моем не стало времени. И солнце не идет по небосводу, можешь нарочно последить за тенью. И на вопрос: «Который час?» — никто здесь не ответит, потому что батарейки кончились!
ЮРИК (непроизвольно смотрит на запястье, где у него нет часов). В самом деле, а который час? У меня часы сломались, третий день хожу не-с-часный. Собрался с пенсии купить дешевые, одноразовые…
КОЛЯ. У меня тоже нет часов. Нам без надобности.
ЮРИК. А у соседей?
КОЛЯ. Так и соседей нет!
ЮРИК. А у жены?
КОЛЯ. Какой жены? Моей жены?
ЮРИК. Вы сказали, она спит на веранде…
КОЛЯ. Когда я сказал? Жена моя, Долгин, уже три года как не на веранде. Болела долго, а теперь отмучилась. Отдыхает. Впрочем, об этом я тебе говорил.
ЮРИК. Странный какой разговор у нас получается. (Садится в беседке). Колечко, вы производите впечатление здорового, рассудительного человека. Однако говорите о таких вещах, что мороз по коже…
КОЛЯ. И это ты уже заметил? Вот так, за шагом шаг, тело превращается в тень.
ЮРИК. Помилосердствуйте! Я хотел бы узнать о Коротковой Элле Олеговне, которую в студенческие годы мы действительно звали Елочкой. Вчера она ушла из дома и не вернулась. Ее дочь позвонила, просила помочь. Ночью ее видели в окрестностях санатория, за тем лесом. Я ее с семи утра ищу… И вдруг встречаю вас. И вы знаете о ней. Следовательно, вы ее сегодня видели?
КОЛЯ. Так точно, гражданин следователь. Вчера. Сегодня. Завтра. Все это, Юрик, так условно. Я любил ее на третьем курсе. И вот теперь… «Как сорок лет тому назад, сердцебиение при звуке твоих шагов…» Опять Тарковский. Сегодня я ее увидел. Или увидю. Времени как категории не существует. Или как там в твоих «измах»?
ЮРИК. Ну все! Довольно вы надо мной поизмывались. Оставим салки, кто кого догонит. Вы ее видели, этого достаточно. Как ваши имя и фамилия?
КОЛЯ. Допустим, видел. А что ты с ней сделал? Как допустил, чтоб она ушла, не помня, как ее зовут, где дом, в котором живет. Лишь твердит о каких-то полетах в параллельных мирах.
ЮРИК. Я обо всем расскажу. В том числе про полеты. Когда узнаю, с кем имею честь.
КОЛЯ. Честно скажи, что за методику ты на Елочке обкатывал?
ЮРИК. Так… Вы испытываете мое терпение. Где она?
КОЛЯ. Нет, сначала ты ответишь. По всей строгости.
ЮРИК. Законов я не нарушал.
КОЛЯ. Мы будем судить тебя по тем высшим законам, в которые ты по незнанию, тыркаешься со своими сеансами. И срок наказания будет не год и не двести лет. Вечные муки совести!
ЮРИК. Она просила показать иные миры. Я лишь ввел ее в легонький транс, а она поплыла, словила глюки. Сначала пальмы видела с незрелыми кокосами, потом лазурный берег с папуасами. В принципе, это считается безобидным упражнением на расслабление. Дает оздоровительный эффект. Я и других отправлял в путешествие по подсознанию, и многим действительно помогало. Я не ожидал, что Елочка так улетит.
КОЛЯ. Все равно не пойму, как можно было экспериментировать, если не известны все возможны последствия? Убить тебя мало… Впрочем, поздно уже.
ЮРИК. На что вы, извиняюсь, все время намекаете? Хватит, я больше не играю! Что это за футбол такой, когда на футболке соперника номера нет и игра идет в одни ворота.
КОЛЯ. В твои.
ЮРИК. Я рассказал, теперь и вы откройтесь, кто вы? Откуда меня знаете?
КОЛЯ. Говорю же, меня больше нет. Ты пришел за Елочкой? Она на веранде случайно заснула. Всю ночь прошаталась в лесу. (Юрик бросился к веранде). Но я тебя пущу туда, когда расскажешь, что намерен с ней дальше делать?
ЮРИК. Домой отведу.
КОЛЯ. Зачем? Она оттуда ушла, значит, ей там было плохо? Живет, сказала, с дочерью и зятем.
ЮРИК. Еще внучка. Ее к бабушке в комнату определили. Но Светик не мешает, она в интернате за городом. А сегодня должна приехать на летние каникулы.
КОЛЯ. С молодыми Елочка ладит?
ЮРИК. Как всегда, на кухне две хозяйки… Я предложил ей перебраться ко мне. У меня большая двухкомнатная, в центре, с высокими потолками. На одного.
КОЛЯ. Ишь ты! Не зря, выходит, перед начальством ужиком вился?
ЮРИК. Только чем теперь расплачиваться? На квартплату чуть ли не полпенсии уходит. В общем, Элла обещала подумать. С дочерью ее мы обо всем договорились. Судите сами, этот вариант всех совершенно устраивает. Дочь с мужем поживут отдельно. И нам вдвоем легче будет. Елочка собиралась мне помогать на сеансах, вести запись пациентов. Решили осенью вернуться к этому вопросу. Лето Елочка хотела с внучкой…
КОЛЯ. Однако жениху ждать невтерпеж? И ужик решил тогда гипнозом…
ЮРИК. Ну хватит, в самом деле! Вы меня уже выбили из равновесия, я чувствую себя ужасно. И каюсь. Зачем же добивать?
КОЛЯ. Вот! Снова признак сада: ты каешься и чувствуешь себя, как тот карась на сковородке!
ЮРИК. Я не давил на психику, поверьте. Мы так решали личные проблемы.
КОЛЯ. Я ее любил. Но никогда не стал бы добиваться взаимности при помощи гипноза.
ЮРИК. При чем же тут любовь? Вы говорили, это было сорок лет назад.
КОЛЯ. Я тоже думал, сорок лет. А оказалось вдруг, что времени нет совершенно. Прошедшее уместились в этом садочке, как в авоське.
ЮРИК. Вы что же, Елочку все эти годы любили?
КОЛЯ. Не знаю…
ЮРИК. В нашем возрасте! Я встретил ее в позапрошлом году, пришла на мой семинар. До этого, конечно, изредка встречались, через знакомых знали, кто как живет. А тут… Елочке после сеансов стало лучше, почувствовала себя моложе. Ей захотелось глубже вникнуть. Опять же квартира в центре. Хотела, чтобы дочь пожила отдельно. Почему бы остаток жизни вместе не пройти?
КОЛЯ. Какой остаток, если вы оба в моем саду!
ЮРИК. Вы опять?!
КОЛЯ. Это не я, это Елочка догадалась, что я ку-ку. Пришлось согласиться, что жизнь – это тонкая грань между явью и сном. Только, видишь, заснула она, свернувшись колечком. Ты хотел разбудить? И увести?

• « Федик и сирень
• » ДВОЕ НАКАЧАЛИСЬ