себя истязают крапивой.
Теплый воздух с полей
едва пропинает
в их кельи
сквозь решетки стрельчатых окон…
Подумай,
как они там лежат,
в сорочках, влажных от сырости,
изнывая от вожделения
и мечтая о самом простом соитии,
как о некоем сверхнебывалом событии.

Аккорд лютни. Пантомима. Соловей садится верхом на Медведя
и проделывает акробатические трюки.

(Под музыку.)
Взбудоражило новое время бедняжку!
Революция! Вольность! Душа нараспашку!
И уже опостылел ей дряхлый господь,
и бунтует закрепощенная плоть,
ибо нет революционного искупления
без всеобщего совокупления!..

Х о р
(протяжно)

Нет революционного искупления
без всеобщего совокупления!

Конец пантомимы.

Д е С а д

Марат,
перед тобою тело,
которое алчет тебя!..
Когда я тринадцать лет
торчал в цитадели,
я понял,
что мир состоит из человеческих тел
и что в каждом из этих тел
заложена величайшая энергия,
которая рвется наружу!
Там, в одиночестве,
в мире каменных стен,
я непрерывно слышал
сладострастный шепот
невидимых губ.
Каждой клеточкой кожи,
спиной, ладонями рук
я ощущал
сладость
невидимых прикосновений.
Запертый
за тринадцатью замками,
закованный в цепи,
я мечтал
о раскрепощении плоти,
о небывалом пиршестве тела…

Один из пациентов, согнувшись и втянув голову в плечи, на цыпочках приближается к авансцене и с интересом прислу­шивается. Остальные пациенты следуют за ним.

Только любовная битва
является подлинной битвой!
Марат, пойми —
нет несчастнее узника,
чем заточенная плоть!
Покуда плоть заперта,
все ваши революции
окажутся просто бунтом в тюрьме,
который будет подавлен
предателями из числа самих арестантов.

X о р
(в сопровождении музыки, протяжно)
Не даст революция искупления
без всеобщего совокупления!

Музыка смолкает.

К о р д е
(обращаясь к Симоне; к сопровождении лютни)

Я вам вручила письмо в конверте.
Речь там идет о жизни и смерти.
Марат должен знать о событиях в Кане,
иначе окажется он в капкане.

М а р а т

Кто там пришел?

С и м о н а
(вновь становится около ванны, заслоняя собой
Марата)

Девушка из Кана…

М а р а т

Скажи, пусть войдет…

Симона отходит в сторону, неодобрительно качая головой. Она присаживается на корточки позади ванны и закрывает лицо руками. Корде приближается к ванне. Она улыбается. Рукой она все еще придерживает платок на груди. Де Сад покидает игровую площадку и возвращается к своему стулу, где и останавливается, с напряженным вниманием наблюдая за дальнейшим развитием действия.

К о р д е
(тихо)

Марат,
я хочу тебе назвать имена
наших героев.
Но это не будет предательством,
потому что я говорю с мертвецом.

М а р а т
(выпрямляясь)

Выражайся ясней!
Я что-то тебя не пойму.
Подойти поближе…

Корде с застывшей улыбкой приближается к ванне. Ее тело медленно раскачивается. Она сует руку под платок.

К о р д е
(в манере монотонного пения)

Вот тебе — их имена,
слышишь, Марат!
Вот имена заговорщиков,
собравшихся в Капе:
Барбару,
Базо,
Петион,
Луве,
Бриссо,
Верньо,
Гаде,
Кансонне…

По мере того как она произносит эти имена, ее лицо принимает все более дикое выражение, в котором смешаны ненависть и сладострастие.

М а р а т

Кто ты?
Приблизься…

Марат приподнимается. Простыни соскальзывают с его плеч. Шарлотта наклоняется над ним. Левой рукой она как бы хочет его обнять, в правой руке –
под платком — она дер­жит кинжал.

К о р д е

Марат,
я пришла,
но ты не увидишь меня,
ибо ты уже мертв.

М а р а т
(полуобнаженный, встает ко весь рост и кричит)

Басс! Пиши!
«Суббота,
тринадцатое июля
тысяча семьсот девяносто третьего года.
К французской нации.
Граждане!..»

Корде стоит прямо перед Маратом. Левой рукой она гладит его грудь, плечи и шею. Марат сидит неподвижно, откинувшись на спинку ванны. В правой руке у него перо. Корде достает из-под платка кинжал, берет его обеими руками и высоко заносит над Маратом. Резкий свисток Глашатая. Пациенты, санитары и сестры застывают, образуя немую сцену. Корде съеживается. Марат неподвижен.

31. Вставной эпизод

Г л а ш а т а й

А сейчас, в нарушенье театральной традиции,
мы явим вам чудеса композиции
и перед финалом введем эпизод,
в котором изложен дальнейший ход
истории нашей великой нации
после той мерзостной провокации,
которая здесь произошла
в июле, тринадцатого числа
тысяча семьсот девяносто третьего года,
когда зарезан был Друг Народа.
Нам хочется, чтоб перед смертью Марат
узнал из последующих тирад,
какого мы с вами достигли расцвета
после того беспокойного лета
и как по праву вступил на трон
наш император Наполеон,
сделавшись нашим законным правителем…
Словом, все то, что известно зрителям.
(Указывает на публику.)

Музыка в быстром темпе исполняет военный марш. Четверо певцов выходят.

Ч е т в е р о п е в ц о в
(песня)

В Вандее вспыхнул мятеж роялистов.
Мы бились геройски, хоть враг был неистов.
Но нам удалось роялистов смести
и революцию нашу спасти.
Знамена трехцветные к небу вздымались.
Напрасно враги, как ужи, извивались:
железный революционный террор
на головы гадин обрушил топор.
Так в каждом отряде экспедиционном,
охваченном пафосом революционным,
мы за народное дело дрались
и смыли с земли роялистскую слизь.
Так кровью своею, делами своими
мы в битвах твое обессмертили имя,
присвоив его одному из полков…
Марат! О, как был ты умен и толков,
когда нас учил расправляться с врагами…
Ты умер, Марат! Но твой образ был с нами.
Взвивались, взвивались знамена побед.
Марат — наше знамя! Нам удержу нет!
Предатели всю свою спесь растеряли:
Одни – застрелились, других — расстреляли.
И за эскадроном лихой эскадрон,
как буря, влетел в осажденный Лион!
Чтоб контрреволюционную выжечь заразу, |
три тысячи мы обезглавили сразу
и двинулись дальше, как яростный шквал,
и Нант перед нами не устоял.
Дома заговорщиков гибнут в пожаре,
тела заговорщиков тонут в Луаре,
а мы уже дружно штурмуем Тулон —
и там предводителем наших колонн
был офицер, кто немного позднее
для целого мира стал грома грознее…
Как видишь, Марат, наш напор не утих:
врагов одолев, мы взялись за своих.
Недаром учил ты, на многих примерах,
уменью врагов узнавать в маловерах.
И вот Робеспьер задал правильный тон,
и на гильотину отправлен Дантон,
а вслед на Дантоном — толпа супостатов,
которых мы чтили как депутатов:
они заварили предательства кашу,
используя подло доверчивость нашу!..
Так пусть неподкупные правят страной!..
Вот едут на плаху в телеге одной,
покрыты плевками, обложены свистом,
былой якобинец с былым роялистом,
и тот якобинец, и тот роялист
от страха дрожат, как осиновый лист,
поскольку для госпожи Гильотины
все люди, как братья родные, едины
и не пожалеет ничьей головы
проворная бритва веселой вдовы!
Не устрашат нас врагов завыванья!
Революционные завоеванья
великий революционер Робеспьер
спасает при помощи крайних мер.
Крайняя мера — есть крайняя мера…
Но посмотри! Волокут Робеспьера!
Какие-то он произносит слова,
но вот уж в корзине — его голова.
За то, что к врагам он не знал пощады,
его уничтожить решили гады,
которые, верша свои махинации,
мечту лелеяли о реставрации!
И даже лучший твой друг — Жак Ру
также был приговорен к топору…
А теперь мы тебе сообщим, наконец,
что у нас у всех появился отец —
Бонапарт, обожаемый нашим народом.
Он, кажется, из Сардинии или с Корсики родом,
и хотя одет он в военный мундир,
он обещает нам вечный мир
и работой нас обеспечил в своих
оружейных кузницах и мастерских.
Себя именует он революционным
императором Франции — Наполеоном!..
Итак, — революция и император…

Громкий аккорд.

Да… Это, прямо скажем, — театр!
Повсюду торжественный марш звучит,
а у нас с голодухи в брюхе урчит,
и мы стоим и глазеем на все па это,
а попы распевают:
«Мно-гая ле-та!..»

32. Убийство

Г л а ш а т а й
(подает знак посохом)

• « АХ, ЭТОТ НЕТЛЕННЫЙ ВИШНЁВЫЙ САД!
• » КОЛДОВКА