ЭММА. Упс-с! Я уже вас немножко изучила… Вы говорите комплименты только перед тем как больно укусить… Прошу вас, не тяните время: кусайте прямо сейчас! Мы же тогда не договорили… Какого младенца я раздавила походя? Кому на хребет наступила – и имени не запомнила?
АЛЕКСАНДР. Послушайте, Эмма. Это – неприятный разговор, тяжелый. Тем более перед рестораном…
ЭММА. А я еще не дала вам своего согласия. Пора выяснить, что вы за жук…
АЛЕКСАНДР. Выясним лучше сначала, что вы за … стрекоза… Хотя… какая вы стрекоза? Вы — жалкая трусливая гусеница, в которую, вопреки законам природы, превратилась некогда яркая и отважная стрекоза с изумрудными глазками…
ЭММА. Вовсе не вопреки… Это в волшебном мире бабочек из бесформенных куколок вылетает роскошная красавица с прозрачными крылышками. А в жизни людей все наоборот: бабочка с годами набирает вес, крылья грубеют и тяжелеют, глаза слепнут и устают видеть одно и то же, — и она становится гусеницей, волосатой, рогатой, унылой… Так что я не исключение, а лишь подтверждение правила… Вы ведь тоже – не образец классического ангела…
АЛЕКСАНДР. Мы говорим о вас. Наступит и мой черед, не волнуйтесь.
ЭММА. Я cлышу это уже третий день…
АЛЕКСАНДР. Хорошо. В таков случае предлагаю компромисс. Поговорим не о вас и не обо мне, а… об одной маленькой девочке. Думаю, вам будет интересно…
ЭММА (после паузы). Не уверена…
АЛЕКСАНДР. И все-таки я попробую… (Мягко, но решительно усаживает ее в кресло). Жила-была одна девочка по имени Милли Сильверфиш. Когда она была совсем малышкой — и у нее еще не было причин скрывать своего настоящего имени – все называли ее Серебряной рыбкой. Она купалась в океане родительской любви…
ЭММА. …материнской…
АЛЕКСАНДР. Пусть так. Купалась в океане любви и думала, что так же легко и беззаботно живут все вокруг. Но на всякий случай, предостереженная взрослыми, рыбка Милли сторонилась сверстников, чтобы невзначай не поранить плавнички, не испачкать хвостик и не угодить в пасть кровожадным хищникам. Близкие убедили Милли в том, что счастье – это когда ничего не происходит, когда все идет как идет и все беды – в стороне. Забыв предупредить, что тогда, правда, и радости – тоже мимо! Поранить пальчик шипом плохо. Но сорвать розу без этого невозможно. Скатиться с высокой горки, не испачкав платьица, – тоже не получится. Полюбить, не отстрадав свое: кому такое удавалось?
ЭММА (гордо). Мне.
АЛЕКСАНДР (усмехаясь). Уж не о Феликсе ли речь? Ни черта вы его не любили. Признались же, что поспешили с замужеством…
ЭММА. Я сказала, возможно поспешила…
АЛЕКСАНДР. Да и он вас, я думаю, не любил… Когда любят – не запирают в клетку, заткнув человеку уши и завязав глаза – чтоб не увидел, не дай Бог, что можно жить и по-другому, полной грудью, не прячась от солнечных лучей в кротовью нору… Да, солнце может ослепить, и опалить… Но только оно позволяет живому жить и наслаждаться жизнью
ЭММА. А я и наслаждалась… Мы двадцать лет прожили душа в душу…
АЛЕКСАНДР. Действительно геройство…
ЭММА. … и любила!
АЛЕКСАНДР. Не спорю. Любили. Но… не его.
ЭММА (по-настоящему возмущенно). Да как вы смеете!?
АЛЕКСАНДР. Еще как смею. И вы посмейте! Хоть раз в жизни посмейте сказать себе правду. Разве о Феликсе вы мечтали ночами? Разве из-за него отказывали лучшим женихам? И разве о нем вспоминаете в дождливые вечера сейчас, уже превратившись в…
ЭММА (поджав губы). Можете не продолжать. Только зачем же тогда вы эту старую гусеницу Эмму Рик… приглашаете в ресторан?
АЛЕКСАНДР. Я не говорил, что гусеница старая, и не виноват, что именно у Эммы Рик сегодня день рождения! (Резко встает). В семь – здесь! В парадной форме… (Уходит).
ЭММА (расстроенная и растерянная). Совсем забыла… Представляю, каким будет вечер, если утро так началось…

(Уходит. Эмма направляется вслед за ним, но в дверях сталкивается с
запыхавшейся Лорой).

ЭММА. Я прождала тебя целое утро. Ты в порядке?
ЛОРА. Отец приехал. Отвезла его в гостиницу – и к вам. Самолет задержался… Эти забастовки лишат Израиль последних туристов…
ЭММА. Ты права. А почему в отель, а не сюда?
ЛОРА. Он так захотел. Да и… так будет лучше для дела.
ЭММА (указывая Лоре на кресло). Отдышись, а я принесу чего-нибудь холодного попить. Или сварить кофе?
ЛОРА. Минералка с парой кубиков льда и вентилятор – вот все о чем я сейчас мечтаю!
ЭММА. Вентилятор позади тебя, включай. А я – мигом! (Быстро уходит. Лора включает вентилятор, достает сотовый телефон, набирает номер).
ЛОРА. Ну как, акклиматизируешься? Молодец! Пойди поешь – и поспи потом. Ничего-ничего, уснешь и ночью. (В сторону.) Если новости позволят… Нет, тебе показалось. Я шучу. Позвони когда проснешься, ладно? Чао! (Кладет телефон, расслабляется в кресле. Возвращается Эмма с графином минеральной воды и бокалами на подносе.)
ЭММА. Ты знаешь, я себе такого навоображала тут, в отсутствии известий, что, боюсь, тебе трудно будет меня удивить…
ЛОРА. Через пять минут вы по-другому заговорите… А что это у вас на голове?
ЭММА. Бигуди. Я уже не успеваю в парикмахерскую, а меня сегодня пригласили в ресторан!
ЛОРА. Александр?
ЭММА. А то кто же?
ЛОРА (с язвительной усмешкой). С чего бы это?
ЭММА. Представь себе, он помнит то, о чем я сама забыла: у меня сегодня день рождения.
ЛОРА (удивленно). Поздравляю. Но… послушайтесь меня… (жестко.) Денег с собой в ресторан не берите!
ЭММА. Брось! Здесь не воруют…
ЛОРА. Воровать можно по-разному…
ЭММА. Ты что-то не в духе, а у меня – прекрасное настроение.
ЛОРА. Рада за вас. Надеюсь, мои новости вам его не испортят. (Почти по слогам). Ваш Александр – аль-фонс.
ЭММА (со смешком). Если это все твои новости, я зря испортила себе ночь. Милая моя! Альфонсы тянут из дам деньги, а Александр ни разу даже не намекнул на что-либо подобное… Наоборот, никогда с пустыми руками домой не приходит…
ЛОРА (ехидно). Уже «домой»?
ЭММА (не слушая). Хотя… Может, он меня и за даму-то не считает… Кому пенсионерки интересны?..
ЛОРА. Это смотря какие пенсионерки. Те, что на пособия живут, его точно не интересуют…
ЭММА. Зачем же тогда он меня пригласил в ресторан? Я как раз из таких…
ЛОРА. Может, просто из благодарности, что вы не вышвырнули его тогда на улицу, хотя мне непонятно, почему он был в таком виде… Отец дал ему достаточно денег.
ЭММА. Его ограбили… А что, разве твой отец знаком с Александром?
ЛОРА. В том-то и дело. И из-за него он сейчас приехал. И я здесь, вы же знаете, по той же причине…
ЭММА. Я могу на это сказать только одно: я совершенно запуталась…
ЛОРА. Не вы одна. Этот хлюст обвел вокруг пальца и вас, и меня, и моего отца, и одну невинную девушку (хорошо еще если одну), и вереницу глупых старых дев… Видели бы вы, как умильно смотрят они ему в рот… Скорее поверят в то, что он инопланетянин, чем в то, что он с ними — ради их денег и драгоценностей…
ЭММА. По-моему, ты слегка… преувеличиваешь… Я человек здравомыслящий, и понимаю, что он – не ангел-хранитель, хотя представился именно так. Но уж и не такое чудовище, каким ты его тут описываешь… Он – мальчишка, который мечется по этой жизни в поисках себя, и все никак не найдет… Это не каждому удается. Некоторые так и умирают в чужой шкуре, ничего не узнав о себе и ничего не оставив после себя… Надеюсь, Александру повезет больше… (С теплой улыбкой). Ему удалось сегодня растрогать меня…
ЛОРА. Ясное дело, вы же не были такой дурой, чтобы сказать ему, что снимаете этот дом, правда? Он, наверное, думает, что вся эта роскошь в доме, и наряды, и, кстати, содержимое бара… что все это – ваше? Он уже пытался влезть к вам в душу и очаровать? Расспрашивал о доходах, о вашем прошлом, делал комплименты?
ЭММА (растерянно). Комплименты? Мм-м… Пожалуй… Но для человека, который намерен что-то выведать, он и без того слишком хорошо осведомлен…
ЛОРА. А расспрашивал он вас о ваших давних знакомых? Называл неизвестные вам имена? Джулиус, например. Или Милли Сильверфиш?

• « Минуты тишины
• » Плач клоунов