ПЕТР. Больше не посылай. Все время мне что-то покупаешь, посылаешь вырезки из газет… Мне их уже класть некуда, мама. Даже кровать пришлось убрать.
МАТЬ. Ты продал прекрасную бабушкину кровать?
ПЕТР. Не продал. Я ее выбросил, мама.
МАТЬ. Ты кровать выбросил? Задумайся о своем поведении. Тебе тридцать пять, а ты даже в магазин сходить не можешь. Советов слушать не хочешь. Ботинки себе не можешь купить, брюк не можешь купить…
ПЕТР. Да могу.
МАТЬ. …. не перебивай меня. Не говоря уже о том, что ты себе женщину не можешь найти. Я тут, когда кровь сдавала, говорила с одной знакомой. Она в абсолютном шоке. Узнала, что у нее сын гомосексуалист. Не могла прийти в себя. Даже кровь у нее не шла, так эритроциты упали. Ты не гомосексуалист, нет?
ПЕТР. Нет.
МАТЬ. Ты что, гомосексуалист?
ПЕТР. Нет.
МАТЬ. Так почему ж ты никогда женщину не приводишь?
ПЕТР. Не могу найти ту самую, настоящую.
МАТЬ. Приводи любую, это все равно. Напором надо брать.
ПЕТР. Ты зачем меня сюда позвала? Чтобы сказать, что надо женщину привести?
МАТЬ. Я тебя из-за отца позвала. Чтобы ты успел его повидать.
ПЕТР. Как это успел?
МАТЬ. Скоро его уже не будет, и что потом? Выживет из ума, и с ним уже не поговоришь.
ПЕТР. Ему плохо?
МАТЬ. Думаю, ему месяца два осталось. (Показывает на лоб.) …Не говори ему.
Входит Отец.
ОТЕЦ. Сколько мне, по-твоему, осталось?
МАТЬ. Два месяца. Может, меньше.
ОТЕЦ. Привет.
ПЕТР. Привет.
МАТЬ (Петру). Ничего его не интересует. Новости его не интересуют, землетрясение в Грузии его не интересует, только эти пузырьки в пиве его интересуют.
Во время этого монолога Отец открывает бутылку с пивом и предается своему странному ритуалу: наливает пиво в стакан, но вместо того, чтобы убрать бутылку, греет в ладонях горлышко, благодаря чему воздух в бутылке нагревается. Он расширяется, и, таким образом, появляются еще два-три пузырька, которые в противном случае просто лопнули бы внутри бутылки.
ОТЕЦ. Поразительно, когда воздух в бутылке нагревается, его объем увеличивается, и тогда еще несколько пузырьков выталкивается.
МАТЬ. Ты этим уже тридцать лет занимаешься.
ОТЕЦ. И до сих пор меня это поражает.
МАТЬ (Петру). Я вчера в ванную пришла и вижу, он там стоит с лампочкой в руке.
ОТЕЦ. Мне было интересно, влезет ли лампочка в рот.
ПЕТР. И что?
ОТЕЦ. Я не решился ее в рот сунуть. Испугался, что вынуть не смогу.
МАТЬ. Он голос себе пытается изменить. Поэтому столько пива пьет. Думает, у него от пива голос сядет.
ОТЕЦ. Да нет.
Мать начинает мерить Отцу давление.
МАТЬ (Петру). На прошлой неделе забыл, как меня зовут. К нам один его знакомый пришел, и он нас друг другу представить хотел, но не мог вспомнить, как меня зовут. Называл меня и киской, и дорогой, и душенькой, и чебурашкой, да, даже чебурашка был.
ОТЕЦ. Чебурашки не было…
МАТЬ. Одно время я думала, что у отца болезнь Альцгеймера. Но сейчас я уверена, что это старческий маразм. Я по реакции зрачков определила.
ОТЕЦ. Она мне в глаза фонариком светит.
МАТЬ (гордо повторяет). Я ему в глаза фонариком свечу. Потому что он отказывается идти на обследование к специалистам!
ОТЕЦ. Я там неделю назад был. Они ничего не нашли.
МАТЬ. Потому что ты при них всегда прикидываешься.
ОТЕЦ. Как прикидываюсь?
Мать неожиданно на него гавкает. Отец не реагирует.
ПЕТР. Мама, у тебя парика нет?
МАТЬ. Парика? Ты же сказал, что ты не…
ПЕТР. Ладно. Мне надо идти.
МАТЬ (задерживает Петра, светит ему в глаза фонариком). У вас маразм по наследству передается. Дальше будет только хуже. Его отец тоже… Когда ты был маленький, дедушка тебе такие странные рожи корчил.
ОТЕЦ. Да ведь он шутил.
МАТЬ. Да. Так он представлял себе шутки. А потом его однажды на улице поймали, он в одном нижнем белье бегал, дорогуша!
ОТЕЦ. Да нет…
МАТЬ. Ну да. Поймали его или не поймали?! Бегал по улице в нижнем белье!
ОТЕЦ. Он просто хотел бабушку разозлить.
Мать гавкает на Отца. Отец не реагирует.
МАТЬ. Ну конечно. (Петру.) Видишь, твой отец даже испугаться не может. Это один из признаков старческого маразма. Я, например, гавкаю на него из-за двери… Я уже дважды гавкала, а он не пугается.
Гавкает на Отца, тот не реагирует.
Видишь? И рад бы испугаться, да не может.
ПЕТР. Мне уже пора идти, мама.
МАТЬ. Тебе с нами плохо?
ПЕТР. Хорошо.
МАТЬ. Тогда оставайся. Тебе с нами хорошо или нет?
ПЕТР. Нет.
МАТЬ. Вот, пожалуйста. Ты сам виноват. Женщины у тебя нет, людей ты не любишь… И даже отказываешься пообщаться со своим несчастным старым отцом, которому недолго осталось. (Плачет, потом говорит сильным голосом.) Ты знаешь, что он даже по телефону уже не способен звонить… Я его вчера уговорила набрать случайный номер…
ПЕТР. Зачем?
ОТЕЦ. Мы поспорили, что меня узнают по голосу.
МАТЬ. Я думала, он обрадуется, что люди его все еще помнят, как он дублировал кинохронику. Это был голос эпохи. Звучал с экрана…
ОТЕЦ. Да я не хочу, чтобы люди меня помнили.
МАТЬ. Видишь, не хочет.
ОТЕЦ. Не буду я никуда звонить!
МАТЬ. Сначала он никуда звонить не хотел. Но потом я его уговорила…
Рассказ Матери переходит в реальную сцену.
…Спорим, что если ты наберешь случайный номер, то попадешь на того, кто тебя по голосу узнает, кто тебя еще по кинохронике помнит.
ОТЕЦ. Случайный номер?
МАТЬ. Да.
ОТЕЦ. А зачем?
МАТЬ. Чтобы знать, что в реальности происходит.
ОТЕЦ. Подумают, что ненормальный звонит.
МАТЬ. Не ищи отговорки.
ОТЕЦ. Ты это серьезно?
МАТЬ. Да. Можем заключить пари. Я уверена, что люди тебя помнят. Я это, между прочим, и в магазине замечаю. Там тоже оборачиваются, когда ты говоришь.
ОТЕЦ. А потом ты меня оставишь в покое?
МАТЬ. Потом можешь развлекаться со своими пузырями.
Отец берет телефон и вслепую набирает случайный номер.
Раздается женский голос. Отец хочет что-то сказать, но женщина на другом конце провода его опережает.
Это Сильвия, ей лет тридцать, она совершенно измучена.
Сильвия думает, что звонит тот мужчина, который только что ее бросил.
СИЛЬВИЯ. Мартин, это ты? Знаешь, что случилось? Алика задавили!
ОТЕЦ. Алика?
СИЛЬВИЯ. Нашего пса!
Отец ошарашен этим известием. Не знает, что сказать.
Мать недоверчиво за ним наблюдает.
В ее глазах он снова не оправдал ожиданий. Мать комментирует весь разговор,
хотя и не слышит слов Сильвии.
ОТЕЦ. Хм… Ну…
СИЛЬВИЯ. Я надеялась, что ты позвонишь. Тебе не следовало уходить. Я без тебя не могу. Я хотела сказать, что я ужасно рада, что ты позвонил. Я думала, что больше никогда тебя не услышу. Я чуть с ума без тебя не сошла.
ОТЕЦ. Ну да…
МАТЬ. Что за «ну да»?
СИЛЬВИЯ. Ты где?
ОТЕЦ. Ну… я сейчас в одной квартире.
МАТЬ. Ну что? Узнали тебя?
СИЛЬВИЯ. Ты от нее звонишь?
ОТЕЦ. От кого?
СИЛЬВИЯ. От этой женщины? Всегда, когда ты от нее звонишь, у тебя такой странный голос. Тебе не следует жить с этой женщиной. Она на тебя плохо влияет. Я хочу, чтобы ты был со мной. Ты не можешь приехать?
ОТЕЦ. Сейчас не получится…
МАТЬ. Что не получится? Почему не получится?
СИЛЬВИЯ. Я ужасно рада тебя слышать.
ОТЕЦ. Хорошо.
СИЛЬВИЯ. Я люблю тебя, ты знаешь?
ОТЕЦ. Да.
МАТЬ (насмешливо). Да!
СИЛЬВИЯ. Я это не просто так говорю.
ОТЕЦ. Да.
МАТЬ. «Да»! Ты ничего не говоришь!
СИЛЬВИЯ. Мне в последнее время как-то нехорошо. Ты знаешь, я пыталась отравиться таблетками.
ОТЕЦ. Серьезно?
СИЛЬВИЯ. Мне промыли желудок. Но в больнице у меня украли и деньги, и документы со всеми адресами. У меня даже твоего телефона нет.
ОТЕЦ. Ну да…
СИЛЬВИЯ. Ты мне дашь свой телефон?
ОТЕЦ. Мне пора заканчивать разговор.
МАТЬ. Пора заканчивать, а ты ничего не сказал.
СИЛЬВИЯ. Скажи мне что-нибудь хорошее.
ОТЕЦ. Ну… не знаю, что сказать.
СИЛЬВИЯ. Скажи, что любишь меня.
МАТЬ. Скажи что-нибудь своим глубоким голосом.
Пауза.
СИЛЬВИЯ. Мартин, ты здесь?
ОТЕЦ. Да.
СИЛЬВИЯ. Мне хочется, чтобы ты сказал, что любишь меня. Даже если это неправда. Мне нужно это слышать.
МАТЬ. Скажи какую-нибудь длинную фразу.
ОТЕЦ. Ну хорошо. Я люблю тебя.
Мать смотрит на Отца с изумлением.
СИЛЬВИЯ. Я тебя тоже люблю.
ОТЕЦ. Мне пора заканчивать…

• « МОТЫЛЬКИ И СТРЕКОЗЫ
• » ТОРЧ