МУХА. Наверное, Аничка. Она не могла примириться с моими экспериментами. Думаю, она ревновала к этому умывальнику.
ПЕТР. У тебя бинты какие-нибудь есть?
МУХА. Брось бинты. Я умираю. Иди сюда!
Петр отправляется на поиски бинтов.
Когда тебя такая женщина бросает, это как будто тебя бросил ангел.
ПЕТР (за сценой). Она была кошмарная.
МУХА. Дело не в том, что тебя женщина бросает, а в том, что тебе таким образом хочет сказать Бог. Это знак. Бог ясно выражается. Он дал тебе шанс, а ты все испортил. Тебе конец.
ПЕТР (за сценой). Да ведь она дура.
МУХА. «Я к тебе послал моего ангела, самого лучшего из всех. Но ты все испортил, и на этом все кончается. Больше шансов у тебя не будет». В женщинах это хуже всего. С их помощью с нами говорит Бог. Это часть языка Божьего.
Возвращается Петр.
Он несет осколок и рулон туалетной бумаги.
ПЕТР. Я нашел туалетную бумагу.
МУХА. Когда тебя бросает женщина, это означает, что ты потерял расположение Бога. Я неверующий, но мне все равно трудно. Даже для сильного мужика это удар, а уж для такого хлюпика, как я…
Петр начинает отматывать туалетную бумагу, чтобы остановить у Мухи кровотечение, но потом замечает, что на бумаге что-то написано.
ПЕТР. Слушай, здесь список какой-то… Какие-то имена, вещи… И какой длинный. Не стихи ли это?
МУХА. Покажи…
ПЕТР. Это прямо как стихи.
МУХА. Нет… Мне как-то было скучно в туалете. Я начал писать список предметов, которыми в меня бабы бросались.
Копаются в длинной полосе бумаги.
ПЕТР. Ну и длинный же список.
МУХА. А ты чего ждал?
ПЕТР. Но кое-чего тут не хватает…
МУХА. Чего?
ПЕТР. В тебя никогда не бросались отверткой?
МУХА. Сворачивай.
ПЕТР. Ну да… Разводной ключ, отвертка… Лучше я не буду дальше читать. Могло бы получиться неплохое стихотворение. У тебя нет ничего, чем тебя можно перевязать.
МУХА. Дай мне умереть спокойно.
Петр начинает перетаскивать его к двери.
Что ты со мной хочешь делать?
ПЕТР. Отвезу в больницу.
МУХА. В таком состоянии я в больницу не могу.
ПЕТР. А в каком состоянии ты хочешь в больницу? Ты потерял много крови.
МУХА. Надо мной смеяться будут.
ПЕТР. Это не важно. (Тащит Муху.)
МУХА. Будет ужасно стыдно. Представляю себе заголовки. «Вчера во второй половине дня у Яна М. выскользнуло из рук приспособление для мастурбации…», «Судьбоносный онанизм…», «Самоудовлетворение стало рукой судьбы для тридцатидвухлетнего Яна М. из Праги…».
ПЕТР. Мы скажем, что ты влетел в стеклянную дверь.
МУХА. Так никто в двери не влетает. Тогда бы я и в других местах порезался. Я видел одного парня, которого выбросили через стеклянную дверь в баре. У него живот был весь изрезан, и руки тоже.
ПЕТР. Что же ты хочешь этим сказать?
МУХА. Если собираешься везти меня в больницу, порежь мне руки.
ПЕТР. Ты идиот, я не позволю втянуть себя в твои дурацкие извращения.
МУХА. Я вытерплю. Давай! Руки, руки порезать надо. Режь, пока я не истек кровью.
Петр готовится, однако потом ему все это начинает казаться странным.
Он стоит над Мухой с осколками умывальника в руке.
ПЕТР. Я не смогу. Я этого никогда не делал. Я не могу просто так начать тебя резать.
МУХА. А ты нежно это сделай. Нежно мне порежь руку.
Петр подносит осколок к руке Мухи, готовится сделать осторожное движение, но в этот момент входит Яна.
ЯНА. А-а-а-а-а.
Петр дергается и разрезает Мухе всю руку.
МУХА. А-а-а-а-а. Черт подери, ты мне всю руку раскромсал!
ЯНА. В чем дело? Боже мой, вы снова проводили свои дурацкие опыты?
ПЕТР. Он об умывальник порезался.
ЯНА. Мушка, что с тобой?
МУХА. Не называй меня Мушкой.
ЯНА. Где ты порезался?
МУХА. В основном, здесь, руку.
ЯНА. А почему у тебя из живота кровь идет? Вы вызвали скорую?
ПЕТР. Нет. Он боится, что в больнице ему будет стыдно.
ЯНА. Странно, что именно ты этого боишься.
МУХА. Не хочу, чтобы обо мне говорили, что я умер, как придурок.
ЯНА (наклоняется к Мухе, потом говорит Петру). Быстрее вызывай лифт.
Петр вызывает лифт.
Они втаскивают Муху в лифт, который начинает вместе с ними спускаться.
МУХА. Скажи мне, от чего я умру.
ПЕТР. Бабы тебя убили. Как и массу других мужиков.
ЯНА. Ради Бога! Тебя когда-нибудь пыталась убить женщина?
ПЕТР. Одна – да.
МУХА. Меня одна баба как-то и вправду чуть не зарезала. (Задирает футболку.) Видишь шрам? Колотая рана.
ЯНА. Что с ней сейчас?
МУХА. Сидит еще. Сидит, стерва.
Яна и Петр садятся на пол возле Мухи. Все спокойно. Яна курит.
Муха теряет сознание, иногда приходит в себя и стонет, из-за чего диалог Петра и Яны приобретает особую выразительность.
ЯНА. Я хотела тебе сказать… когда ты придумал историю с одеялом… мне это показалось милым.
ПЕТР. Я не придумал. Это правда было.
ЯНА. Вот за такие идеи я и люблю тебя. (Гладит его.) Несмотря ни на что, мне хотелось бы, чтобы мы остались друзьями.
ПЕТР. Очень мило с твоей стороны.
ЯНА. Я иногда вспоминаю, как мы жили вместе. Ведь неплохо было… Как мы ходили к твоим родителям. Мама все еще сдает кровь?
ПЕТР. Все еще сдает.
ЯНА. А что папа делает?
ПЕТР. Ходит к одной женщине. Она лепит его голову из глины.
ЯНА. Мне вспомнилось, как он выталкивал пузырьки из пива. Я всегда загадывала, что если он еще два вытолкает, все будет хорошо.
ПЕТР. Может, ему три надо было вытолкать.
ЯНА. Ты меня поцелуешь?
ПЕТР. Думаю, этого делать не стоит. Яна…
Яна прижимается к нему всем телом. Они целуются.
Потом Петр прерывает поцелуй.
Я решил отдать тебе деньги за парик.
ЯНА. Торопиться некуда.
ПЕТР. У меня как раз есть… Я сейчас немного подрабатываю…
ЯНА. Где?
ПЕТР. Так… у соседей.
Яна подозревает что-то нехорошее. Муха прерывисто кряхтит.
ЯНА. Как у соседей?
ПЕТР. Там один музыкант живет. Отличный мужик.
ЯНА. И что?
ПЕТР. Ну… он живет с девчонкой, которой нужно, чтобы на них кто-нибудь смотрел, когда они занимаются любовью.
Муха снова в беспамятстве.
ЯНА. А ты тут как фигурируешь?
ПЕТР. А я просто зритель.
ЯНА. Они тебе за это платят?
ПЕТР. Да.
ЯНА. Погоди, никто не станет платить за то, что ты просто смотришь.
ПЕТР. Такая работа не хуже любой другой.
ЯНА. В этом у меня большие сомнения!
ПЕТР. Это так.
ЯНА (не может прийти в себя). Да? Ну ладно. Я тоже должна тебе кое-что сказать.
ПЕТР. Не знаю, хочу ли я это слышать.
ЯНА. Погоди. Это интересно. Когда мы с тобой расстались, я была очень подавлена. И слегка свихнулась. Я начала встречаться с разными субъектами.
ПЕТР. Я этого слышать не хочу. (Но в тесной кабине лифта Петру некуда деться.)
ЯНА. Помнишь телефонную будку, недалеко от моего дома?
ПЕТР. Нашу?
ЯНА. С каких это пор она стала нашей? Это общественная будка. Я переписала себе ее номер. Ночью я смотрела в окно, а когда мимо проходил мужик, который прилично выглядел, я звонила в будку. Большинство поднимали трубку.
ПЕТР. Ясно.
ЯНА. Ты бы тоже поднял. В этом есть что-то мистическое, и вас на это легко поймать. Безлюдная ночная улица, а на ней телефонная будка, в которой звонит телефон. Тебе кажется, что с тобой хочет говорить как минимум сам Создатель.
Муха тихо стонет.
ПЕТР. Ясно. Что было потом?
ЯНА. Я делала вид, что ошиблась номером, что, конечно, казалось этим субъектам невероятно романтичным. Мы разговаривали, а потом я приглашала их выпить кофе. В большинстве случаев мы делали это еще в коридоре, или в лифте.
Петр стонет. Муха тоже.
ПЕТР. У-у-у-у-у.
ЯНА. До некоторых доходило, и они давали мне деньги, но кое-то попался.
ПЕТР. Сколько их было?
ЯНА. Человек двадцать.
ПЕТР. О-о-о-ох. За какой промежуток времени?
ЯНА. Ну, за короткий промежуток. Я представляла себе, как буду тебе все это рассказывать, но как-то позабыла.
ПЕТР. Слушай, Яна. Эту историю ты, конечно, выдумала.
ЯНА. Не выдумала.
ПЕТР. Алеш мне ее рассказывал совсем по-другому.
ЯНА. Алеш был одним из них. Он относится к числу самых глупых, к тем, кто не сообразил. Собственно, он был единственным, кто не сообразил.
ПЕТР. И поэтому ты хочешь выйти за него замуж? Ты ему это сказала?
ЯНА. Нет.
ПЕТР. Ясно. Потому что все это выдумки.
ЯНА. Нет. Я могу рассказать тебе подробности…

• « МОТЫЛЬКИ И СТРЕКОЗЫ
• » ТОРЧ