Скупень. Истинно так.
Петрика. Больше поработал — людям польза, больше зарабо­тал — тебе полегчает. Кругом шестнадцать.
Скупень. Сознание у вас на высоком уровне, пан Петрика.
Петрика. Сознание — да. Если бы еще к тому и звание. Все
23
больше, знаете, из практики берешь. Как-никак, сорок лет на производ­стве, а? Ну, не буду время отнимать.
С к у п е н ь. Подождите, пан Петрика… Вот вы сказали: у вас тео­ретическая подготовка хромает. Кто-нибудь, значит, помогает вам? Взять, скажем, последний случай. Все эти чертежи, расчеты, должно быть, директор Зелинский проверял? Не так ли?
Петрика. Ну, откуда у него время на такие вещи? Он занят, он же директор, а?
С к у п е н ь. Ах, он и не проверял? Так и пустил в производство?
Петрика. Выходит, что так.
Скупень. Гм…
Петрика. Я пошел, до свиданья, гражданин.
Скупень. До свиданья, пан Петрика. Спасибо за беседу. Петрика уходит, вбегает Дорота.
Д о р о т а. Насилу дождалась. Последние минуты у нас отнимают.
Скупень. Не беспокойтесь. Я успею собраться.
Д о р о т а. Страшно подумать, какой вид будет у этого дома, когда вы покинете его. Пустой дом… Пустая жизнь… Даже хуже, чем было.
Скупень. Потерпите немного, пани Дорота. Стах скоро разгру­зится и…
Дорота. Скажите мне: я могу еще нравиться? Ведь вы в этом разбираетесь.
Скупень (захваченный врасплох). Да, конечно… Вы, пани До­рота, очень привлекательная женщина. Столько обаяния…
Дорота. Рот у меня большой, я знаю. Зато выразительный. И ноги недурны, не знаю, обратили ли вы внимание?
Скупень. Разумеется, разумеется…
Дорота. Значит, вы считаете, что я могу нравиться?
Скупень. Безусловно.
Дорота. Тогда объясните на милость, кому я должна нравиться в Дембновце? Пану инспектору из Радома или, может быть, старику Менгожевскому?
Скупень. Мне кажется, что мужчина, которому досталась такая жена, — счастливейший из смертных.
Дорота. Ах, оставьте. Лучше скажите: вам я нравлюсь, вам? Го­ворите! Только без уверток.
Скупень (мнется). Мне?.. Я?..
Дорота. Нет-нет! Не говорите — не надо! Наш союз должен быть совсем, совсем иным… Знаете, я подумала над вашим предложением писать совместно. О, это будет чудесно!
Скупень. Мое предложение?
Дорота. Я уже точно знаю, какой должна быть ваша пьеса. Хо­тите послушать?
Скупень (с невольным облегчением). Да-да… охотно.
Дорота. Вы помните тот завод, о котором я вам говорила, и того директора?
Скупень. Помню.
Дорота. И жену того директора?
Скупень. Иоланту?
Дорота. Пусть лучше Дороту.
Скупень. Пусть.
Дорота. Я все, все обдумала. В город приезжает известный пи­сатель, школьный товарищ того директора. Весьма представительный… и милый!
Скупень. М-да…
24
Дорога. Бабник.
Скупень. Э, нет.
Д о р о т а. Обязательно — иначе действие не сдвинется с места.
Скупень (кротко). Пусть.
Д о р о т а. Он собирается писать пьесу о заводе. Тут надо будет немного показать производство, чтобы было созвучно. Видите, я обо всем подумала.
Скупень. Да.
Д о р о т а. Конечно, созвучно. Но важно, чтоб и не скучно. Нужна любовь. Лю-бовь! А дальше развивается так. Этот писатель влюбляется в эту Дороту. Как сумасшедший! Безумствует! Но скрывает,— бедняжка, сколько ему это стоит!— увы, она жена товарища. Здорово?
Скупень. Здорово!
Дорота. Самое интересное, что и она к нему неравнодушна. Да-да! Они духовно тянутся друг к другу, ведут бесконечные дискуссии об искусстве и так далее. А муж, этот директор, все продолжает копаться; на своем заводе. Понятно?
Скупень. Понятно.
Дорота. Затем возникают всевозможные осложнения, ходы и пе­реходы — с этим вы сами справитесь, как профессионал… И, наконец, развязка, — догадываетесь, какая?
Скупень. Не догадываюсь.
Дорота (торжественно). Он увозит ее с собой в Варшаву! Эпи­лог — Варшава, Старый город, они счастливы, в окна видны высотный дом и голуби…
Скупень. Фантазия же у вас!
Дорота (обрадованно). Вам нравится? Говорят, что искусство должно следовать за жизнью, а вот я считаю, что искусство должно опережать жизнь, а? Я даже где-то об этом читала. Что вы об этом думаете?
Скупень. По правде, даже не знаю, что об этом думать.
Дорота. Вот это —• правда. Не будем думать, зачем?.. Не надо думать — надо чувствовать!.. Вы-то понимаете. Вы не такой, вы иной, вы совсем, совсем другой… Да-да, надо закрыть глаза — вот так! — и от­даться волне…
Скупень (в замешательстве). Пани Дорота…
Дорота. Как хорошо вы сказали: «Пани Дорота»! Мне никогда не нравилось мое имя, и вдруг сейчас я полюбила его. «Пани Дорота»! А как тонко вы уловили: не надо думать — надо чувствовать. О, вы… вы — поэт! Да-да, будем чувствовать! Сильно, сильно… Вот так… (При­жимается к нему.)
Скупень (в отчаянии). Пани Дорота…
Дорота. Пан Юлиан… Юлиан! (Поцелуй.) Юлик… (Взглянула в окно.) Ой, там кто-то стоит! (Убегает.)
Скупень (подошел к окну). Чижик! Вы что тут делаете?
Чижик (показавшись в окне). А что мне делать? Прогуливаюсь.
Скупень. Именно здесь. И именно в этот момент.
Чижик. Я не знал, что именно так получится.
Скупень. Пожалуй. Мне нужно с вами объясниться, да и вам не мешает объясниться. Залезайте сюда. Не будем же мы, черт возьми, объясняться через окно. Ну, залезайте же!
Чижик. Можно залезть, отчего не залезть? (Перелезает через подоконник.)
Скупень. А теперь поговорим, как т ужчина с мужчиной. То, что вы видели, — вы не видели, понимаете? Мы репетировали с пани Доро-
25
той сценку из пьесы. Из плохой, затасканной пьесы, которая никогда не будет написана. Пьесы не будет, и сценки не было. Понимаете?
Чижик. Чего тут не понимать? Понимаю.
Скупень. А теперь расскажите, что это за прогулки под моим окном.
Чижик. Стоит ли рассказывать?
Скупень. В чем дело, я хочу знать. Не шпионите же вы, черт вас дери, за мной? Директор далеко не в восторге от вас, однако…
Чижик. Могу и рассказать — почему не рассказать?
Скупень. Ну-с!
Чижик. Дежурство.
Скупень. Что?
Чижик. Я говорю: дежурство!
Скупень. Какое дежурство?
Чижи к. Рассказать?
Скупень. Рассказывайте, о господи!
Чижик. Сразу не расскажешь. Надо по порядку. Словом, когда по заводу разнесся слух насчет рационализации, пошли разговоры.
Скупень. Какие?
Чижик. Всякие. У одних —• одни, у других — другие.
Скупень. Довольны?
Чижик. Как сказать…
Скупень. Против?
Чижик. Зачем против. Ждут.
Скупень. Ага…
Чижик. Нашлись, конечно, недовольные. Сыга, Бердиковский. Шпана! Боятся, что повысят нормы. Несознательный элемент.
Скупень Ну?
Чижик. А тут еще Петрика хвастал, что, мол, товарищ писатель поддерживает рационализацию.
Скупень. И что?
Ч и ж и к. А то, что они грозятся…
Скупень Как?..
Чижик. Грозятся, что товарищу писателю морду набьют.
Скупень. Морду набьют?
Чижик. Почему не набить? Набьют.
Скупень. Что это, в самом деле? Как это называется?
Чижик. Классовая борьба.
Скупень. Спасибо за такую борьбу.
Чижик (с легким сарказмом). Классовая борьба, как вам извест­но из политграмоты, принимает разные формы. Мордобитие тоже форма. Своеобразная. Пока товарищ писатель только писал, он опасался пре­имущественно критиков, а вот когда он активизировался…
Скупень (расстроенный). Ой! Говорите, морду набьют?
Чижик. Свободное дело.
Скупень. Чудная перспектива, нечего сказать.
Чижик. Чудная-не чудная — не все ли равно?
Скупень. Мне лично не все равно.
Чижик. Как оно там получится с рационализацией, бабушка надвое сказала. Но это еще не резон, чтоб какие-то типы уродовали нам литературу. Ну, ребята собрались и проголосовали, чтоб товарища пи­сателя на всякий случай взять под присмотр. До пяти дежурил Кравчи-ковский, сейчас я, с семи — Матяшек.
Скупень. Вот как! Ну, спасибо…
Чижик. Не за что. Мы же по общественной линии…
‘Ж
С к у п е н ь. Нет-нет, очень благодарен. А насчет того, получится кли не получится рационализация, — хотелось бы мне услышать ваше мнение.
Зелинский (вбегает). С трудом вырвался. Заканчиваем монтаж. (Чижику.) Вы что здесь делаете?
Чижик. А что мне делать? Разговариваю.
Зелинский (Скупеню). Ты уложился?
С к у п е н ь. Мне недолго.

• « Дверь в потолке
• » Диалоги в болоте