-
Рекомендуем - "Ален Делон не пьёт одеколон" или "Убить Ланцелота" или
Женщина (опешив на мгновение). С удовольствием. (Протягивает ему щетку.) Давайте. Умеете орудовать половой тряпкой?
Капитан (радостно подхватывая). Половой? (Смеется.) Гы-гы-гы! Половой! Гы-гы! (Спохватившись.) Пардон, пардон!
Женщина (смеривает его взглядом). Вы — военный?
Командор (резко, почти с ненавистью). Естественно! Он капитан! Пауза.
Профессор. Я бы… Я бы тоже охотно принял участие… Чтобы не сидеть сложа руки…
Женщина. Окна мыть умеете?
Профессор. Как-никак, диплом университета.
Женщина. Профессор?
Профессор. Да.
Женщина (Командору). А вы?
Командор. У меня… скромное предприятие.
Капитан. Традиционная армейская галантность не позволяет и мне сидеть без дела. Можно я…
Женщина. Пыль вытирайте. (Дает ему тряпку для пыли.) Вот спасибо. Хоть отдохну малость. Устала. Я ведь гораздо старше, чем на вид дадите. Иной раз кажется, уж целую вечность живу. И будто до меня — вообще никого на свете не было. Так прямо и кажется… (Подойдя к холодильнику, открывает его.) Винца глотнуть!.. (Усевшись на первом плане сцены, принимается с наслаждением потягивать вино из стакана.)
Трое мужчин за работой: Командор трет пол, Капитан протирает мебель, Профессор, стоя на стуле, моет оконные стекла. Пауза.
Командор (не без натуги, словно исповедуясь). Я… сказать по правде, жене, конечно, изменял… В церковь ходил мало, на исповеди был в последний раз накануне свадьбы. Случалось, дурно отзывался о священниках, хотя, в отдельных случаях… убежден, меня бы поняли. Негров и мулатов не люблю — вот, как на духу. Знаю, что неправ, и порой сам раскаиваюсь. Ну а налоги… Когда можно утаить пару лир, случая не упущу. Это есть. Но зла не делал никому. По крайней мере, сознательно… И еще: однажды уволил двадцать рабочих, а мог бы, наверное, и не увольнять. (Подумав немного.) Да, мог не увольнять.
Женщина. С моим сыном тоже было! Командор. Уволили?
Женщина. Нет. Подло обошлись. Сначала-то хвалили, вокруг бегали, а потом сразу — раз, и все… Командор. Сын… единственный?
Женщина утвердительно кивает.
Простите меня. Женщина. Эх, сударь! У каждого уволенного был
хозяин, который его уволил! Вы об этом думали? Командор. Я подумаю… Женщина. Поздно! Чего только ни учинили моему
сыну… И понес он, как говорится, свой крест. Командор. А потом он… он потом?.. (Вцепившись
в щетку, поднимает взор кверху.) Женщина. Что-что? Командор. Н-н… н-нет, ничего.
Пауза. Мужчины работают.
Капитан. Ну, что — я?.. Скажу, конечно, на всякий случай! В армию пошел двадцати четырех лет от роду, потому что влюбился в шикарную… в одну девушку, очень красивую, или, по крайней мере… ну, мне так казалось. Друг друга любили страшно, хотели пожениться, а денег ни гроша. И единственный способ, чтоб все было честно и порядочно… Я подчеркиваю: чтоб честно и порядочно, согласно пятому… нет, шестому завету…
Командор (нетерпеливо). Ну ясно, ясно! Дальше!
Капитан. Вот… Единственный способ — идти в армию: надежная служба, гарантированная зарплата, обед в столовой. Да. В упрек себе могу сказать, что жил на всем готовом. Ничего особенного не совершил, так как ни на что особенно не годился. А иначе и быть не могло: я не Спиноза…
Пауза.
Профессор (робко). Я… (Протестуя.) Нет! Отказываюсь! (С твердой ясностью.) Я человек науки. Точка. Я знаю, что нахожусь здесь, так как, двоеточие: написав книгу, отослав ее в издательство «Минерва», получив согласие на публикацию, явившись в указанное издательство, я оказался застигнут там — то есть здесь — врасплох гражданскими учениями по гражданской обороне. Точка, абзац. Я не провинциальная домохозяйка, не дикарь! Гороскопов не читаю — восклицательный знак! Я твердо убежден, что все происходящее в мире — логично, естественно, разумно или, во всяком случае, рационально объяснимо! Вне этого впадать в банальный детерминизм — та’Уая же бессмыслица, как самая абстрактная метафизика! Полагаю, что понятие «случайность» априори и «необходимость» апостериори…
От его взволнованных телодвижений под ним ломается стул, на котором он стоит, и Профессор валится на пол, но тут же, взбешенный, торопливо вскакивает на ноги, будто опасаясь, что кто-нибудь перебьет или прокомментирует его речь.
Вот, стул сломался! Все понятно! Он мог сломаться и сломался. Это была предсказуемая возможность, ибо стулья сделаны, чтобы на них сидеть, а не стоять ногами. Я уверен: если соизмерить мой вес, сопротивляемость сиденья, степень износа ножек, то выяснится, что стул просто обязан был сломаться. Сам же я — цел и невредим.
Женщина (спокойно). Штаны вон порвали.
Профессор (напряженно, но все тише и тише). Я порвал штаны. Естественно, что при падении с треснувшего стула, рвутся штаны. Жалко новый костюм. Кашемировый. Семьсот’тысяч лир на распродаже, он у меня для торжественных случаев, и я надел его, чтобы идти в издательство. Теперь хрен починишь! А новый покупать — лучше застрелиться. Ф-ф-фу!..
Долгая пауза, в продолжение которой трое мужчин усердно работают. При этом Капитан делает все, чтобы придвинуться как можно ближе к Командору на первом плане.
Капитан (с видом заговорщика). Эй, хотите, я у нее спрошу? Чтоб не мучиться в догадках…
Командор. Что спросите?
Капитан. Я спрошу: «Извиняюсь, вы кто?» Или так: «Извиняюсь, вы Господь Бог?»
Командор. С ума сошли?
Капитан. А что такого? Я спрошу, она ответит.
Профессор, заметив, что они совещаются, приближается к ним.
Профессор. В чем дело? Что случилось?
Капитан. Ничего особенного. Я просто сказал: «Хотите, спрошу у нее прямо: она — «кхм» или не «кхм»?» Если нет, ну, подумает, что мы спятили, и черт с ней! А если да… Врать-то не станет.
Профессор. Да перестаньте, господа! Ей-богу, это смешно!
Командор. Смешно? Про свои кашемировые штаны вспомните!
Профессор (Женщине, извиняясь за разговор шепотом в ее присутствии). Вы извините, мы тут…
Капитан. Его хотим успокоить.
Профессор. Я повторяю: это смешно. Уборщица!
Командор. Вы часто мыли окна в своей жизни?
Профессор. Н-нет.
Командор. Сегодня в первый раз?
Профессор. Да.
Командор. Вот видите? Отнюдь не смешно.
Профессор (обернувшись, внимательно рассматри-
вает Женщину). Ничего такого, что хотя бы отдаленно напоминало бы…
Командор. Э-э-э! Эти — себе на уме!
Капитан. Профессор, а еще детективы пишете! Ха-ха, надо же!
Профессор (с осторожностью). Можно, конечно, попробовать: задать косвенный вопрос, который заставит ее проговориться…
Капитан (обернувшись, смотрит на Женщину). Она курит.
Женщина действительно закурила сигарету. Все глядят на нее.
Женщина. Дым не мешает?
Все мужчины. Не-е-ет, нет!
Женщина (разглядывая сигарету). И впрямь — дьявольское изобретение!
Командор (в отчаянии). Вот! Вы слышали? Слышали?
Капитан. А что странного?
Командор. Зачем упоминать дьявольщину? Почему она не сказала, что табак вреден? Или что табачный дым обладает канцерогенными свойствами? Почему все, что она говорит,— странно, двусмысленно и непонятно?
Профессор. Не вижу ничего странного.
Капитан. Мне все понятно.
Профессор. Да уж, он все понимает!
Капитан. Не все, конечно. Но когда говорят, что сигарету изобрел дьявол, то это понятно. Я не пойму, что здесь непонятного.
Профессор (жестом прекращает спор и обращается к Женщине, стараясь говорить отчетливо). Знаете ли вы, что дым обладает канцерогенными свойствами?
Женщина. Кто ж не знает?
Командор (вполголоса). Слышали?
Профессор. Что — «слышали»?
Командор. «Кто ж не знает?» Что это значит?
Капитан. Это значит: «Я знаю».
Командор (недоверчиво). Ну, не знаю, не знаю…
Капитан (уверенный в своей правоте). Точно! «Кто ж не знает?» — ревматический вопрос.
Профессор. Риторический вопрос.
Капитан. Ну. Это значит: «Я знаю».
Командор. Так бы и сказала: «Я знаю». Зачем обязательно говорить: «Кто ж не знает?» Иными словами: «Думаете, я не знаю? Я! Всеведущий!..» Всеведущая… то есть…
Капитан (фыркнув). Знаете, вас, похоже, через кишку рожали.