Командор (трагически). Не нравится мне это место. Совсем не нравится!..
За окном неожиданно завывают ближние и даль­ние сирены.
Профессор. Вот оно — учения…
Капитан. Тревога…
Командор. Выходит — сидеть нам здесь всю ночь!
Картина вторая
Та же сцена часом позже. Командор сидит, держа над электрокамином брюки Профес­сора и просушивая их. Капитан читает вслух газету с инструкциями по проведению учебной химической тревоги. Профессора не видно: он в ванной комнате.
Капитан. …Следующий пункт: электропитание. Ве­чером не позднее восемнадцати часов тридцати пяти минут отключить от сети все электробыто­вые приборы, в первую очередь холодильники… (вынимает из розетки вилку холодильника) во­донагреватели… (Подойдя к двери ванной комна­ты, стучится.) Там есть водонагреватель?
Голос Профессора. Да, есть!

Капитан. Отключайте! Так… Радиопроигрыватели, стиральные машины, посудомойки… (оглядываясь вокруг, убеждается в их отсутствии) электро­плиты… (Смотрит на Командора.) Высохли?
Командор. Сырые.
Из-за двери ванной высовывается голова Про­фессора.
Профессор. Ничего, ничего! Не страшно. Пускай будут сырые!..
Командор немедленно выключает электрокамин, поднимается и относит брюки Профессору. Тот забирает их и вновь скрывается в ванной комнате.
Капитан. …Затем обесточить телевизоры, магнито­фоны, видеомагнитофоны, кассовые аппараты, компьютеры и тому подобное, ограничив потребле­ние электроэнергии минимально необходимым освещением.
Из ванной комнаты появляется Профессор, застегивая пояс на брюках. Он без пиджака, но может и надеть его: пиджак сохнет на спинке стула.
Профессор. Ну вот — я и снова в штанах. Благода­рю. Ах, штаны, штаны! Они — как здоррвье, как молодость! Лишь когда они покидают нас, мы осознаем их великий смысл, понимаем их фунда­ментальную значимость! (Капитану.) Вы сказа­ли — водонагреватели…
Капитан. Кто — я?
Профессор. Вы, вы. Когда газету нам читали. А мне подумалось: странная штука — язык. Пишется: водонагреватели, а надо бы: водынагреватели, то есть нагреватели воды; равно как: не посудо­мойки, а посудымойки, то есть мойки чего? — посуды.
Капитан. А я был уверен, что — посудомойки.
Профессор. Да, так принято, хотя теоретически это неверно. Вот мы пишем, к примеру, пылесос. Но родительный падеж от слова «пыль» — как? — «пыли». Сое — чего? — пыли. Значит, по идее должно быть: пылисос.
Капитан. А почему не «сосопыль» или «сосипыль»?
Профессор. Вы имеете в виду корневую инверсию в сложных словах? Не исключено. Скажем, «пси­хопатология». Это термины. Или из метафорики: «лизоблюд» и «блюдолиз». В то же время «фоно­грамма» и «граммофон» — суть весьма различные понятия.
Капитан. Надо же! Интересно.
Про’фессор. Впрочем, в отдельных случаях — на уровне казуистики — подобной разницей можно пренебречь.
Капитан. Все равно граммофон положено выключить.
Профессор. Да-да, разумеется. Еще один любопыт­ный случай описан во всех учебниках грамматики
индоевропейских языков, если вам действительно интересно. Вам интересно?
Капитан. Нет.
Профессор. А-а-а… я думал… Мне показалось…
Капитан. Нет. Я и в школе плохо учился. Предпочи­таю, знаете ли, конкретную работу. Дело делать, действовать! Поэтому грамматика в особенности… Ее вроде и не преподают больше. Внучата мои, школьники, про нее ни сном, ни духом.
Профессор. По-вашему, это хорошо?
Капитан. Не знаю. Может быть… То есть, конечно, плохо!
Профессор. Грамматика есть основа точности в язы­ке. А неточность порой имеет погубные последст­вия. Например, Боккаччо повествует о том, как двое иноземцев приехали в Тоскану, остановились на ночлег в постоялом доме и потребовали свежее белье. Заметьте: белье — от слова «белое». Им постелили простыни, измазанные белой краской. Хозяин же наутро объяснил, что надо говорить не «свежее белье», а «чистые простыни», как принято в тех краях. Понимаете?
Капитан. Хозяин мог бы и догадаться, чего хотели эти двое. Тем более — иностранцы…
Профессор, Хозяин прекрасно понял, но он хотел их проучить.
Капитан. За что проучить? Что они ему сделали?
Профессор. Ничего. Тем не менее…
Командор (в дурном расположении духа вмешивает­ся в разговор). Бред сивой кобылы!
Профессор. Как можно! Ведь это — Боккаччо!
Командор. Все равно — бред сивой кобылы, извини­те! Уже не говоря о том, что в наше время «свежее белье» и «чистые простыни» — одно и то же,— я не понимаю, как вы, промокший до нитки, можете разглагольствовать о каких-то родитель­ных падежах, о грамматике… Вы что — совершен­но спокойны? По-вашему, здесь все в порядке? Вас это место не удивляет? Вы не заметили ниче­го странного, загадочного, необъяснимого? Ну, отвечайте же, говорите!..
Профессор. Скажу, если дадите сказать! Вас какой ответ устроит: полезно-практический или интел­лектуально-философский?
Командор. То есть? Как понять?
Профессор. А так: хотите попросту «да — нет» или предпочитаете углубленный анализ?
Командор. О, господи! Да я хочу знать, что вы ду­маете обо всем этом! Волнуетесь, нервничаете, испытываете тревогу? Или, по-вашему, все нор­мально?
Профессор. Я отвечу!
Капитан (кашлянув). Кхм, извиняюсь… Скоро семь, а в семь я обычно принимаю ножную ванну. Сегодня можно было бы и отказаться от этой процедуры, поскольку была назначена встреча с господином Ансельми, но поскольку господин Ансельми не явился, то я помою ноги, с вашего позволения…
Командор. Пожалуйста.

Капитан. Спасибо. Только хочется и разговор ваш послушать, и самому поучаствовать. Так что… если не возражаете, я оставлю дверь в ванную открытой… Или вообще буду мыть ноги прямо здесь. Можно?
Профессор. Мойте на здоровье. Все равно сидеть нам вместе целую ночь. Какие уж тут фор­мальности!
Капитан. Спасибо. (Уходит в ванную и вскоре воз­вращается с тазом, полным воды, ставит его на пол возле стула. Предвкушая освежительное омо­вение ног, аккуратно подворачивает брюки, сни­мает с себя обувь, носки; достав из кармана какой-то пакетик, высыпает его содержимое в таз и размешивает, отчего появляется обильная пена.)
Командор. Ну так что?
Профессор. Вот сами и скажите — что. Что, по-ва­шему, не так? Дом с тремя разными номерами? Редко, но бывает. Три человека по совершенно разным делам сходятся в одном и том же месте? Пять часов вечера — классическое время встреч. Кстати, у меня было не точно в пять, а с минутами.
Командор. А почему все мы оказались именно здесь, в этом помещении? И три разные двери…
Профессор. Пансион «Аврора», фирма «Инфомак», издательство «Минерва».
Командор. Без вывески, без названия, без ничего?
Профессор. Тоже объяснимо! Издательство недавно переехало, новый адрес еще не успели напечатать в справочнике. Пансион «Аврора»… ну, как я по­нял, в пансионе у вас намечалось галантное свидание с дамой…
Капитан. Пардон, пардон!
Профессор. Так что некоторая скрытность этого заведения вполне понятна. Что же касается фир­мы «Инфомак», то капитан Бигонджари упомянул о спецслужбе. Этот таинственный «Инфомак» — я о нем ничего не знаю и знать не хочу — видимо, служит ширмой для маскировки…
Командор. Да что там маскировать! Использован­ные тюбики от зубной пасты! Сам же капитан говорил!
Капитан. Но тюбики-то — армейские! Применяют­ся в трех родах войск. Скажу больше: к нам поступают тюбики из всех подразделений НАТО в Европе. Оборот фирмы составляет миллиар­ды лир, это не секрет. Понятно, что «Инфомак» предпочитает держаться в тени.
Профессор. Естественно. А доходы кое-кто делит между собой.
Командор. То есть?
Капитан. Пардон, пардон!
Профессор. Ну, политические партии, к примеру.
Командор. Это правда?
Капитан. Пардон, пардон!
Командор. Честное слово, все останется между нами. Просто интересно: это правда?
Капитан стоит в тазу и как будто оглох.
Капитан (поет).
«Скажите, девушки, подружке вашей, Что я не сплю ночей, о ней мечтая, Что всех красавиц она милей и краше, Я сам хотел признаться ей, Но слов я не нашел».
Профессор. Думаю, так оно и есть. Видите, все объяснимо.
Командор. Если бы! Почему только одна комната?

• « No Smoking
• » Обычай мудрости храня