-
Рекомендуем - "Ален Делон не пьёт одеколон" или "Убить Ланцелота" или
Капитан (добродушно). В холодильнике.
Профессор (Командору успокоительно). Да не слушайте его! (Капитану.) Зачем пугать человека? На нем и так лица нет.
Капитан. Ха-ха! Волшебный холодильник Аладди-на! Хе-хе-хе!
Профессор. Здесь нашли, на стойке, под телефонной книгой Сингапура.
Командор. Но раньше-то их не было!
Профессор. Мы их просто не видели.
Командор. А телефонная книга Сингапура — это, по-вашему, нормально?
Капитан. Таких книг полным-полно!
Командор. В Сингапуре полным-полно! (Никто не придает значения его словам, и он повторяет.) В Сингапуре!
Капитан. Я извиняюсь… Мы в карты играем.
Профессор. Садитесь с нами.
Командор. Втроем?
Капитан. А мы в три семерки. Три семерки с вылетом!
Командор (срываясь на крик). Ну хватит! (Вскочив с места, подходит к стойке, порывшись там, находит большую черную книгу, по-видимому. Библию. Затем возвращается к своему креслу и, усевшись, принимается усиленно читать ее.)
Остальные заканчивают очередной кон.
Капитан. Так. Что у нас? Взятки… козыри…
расклад… Десять-ноль в мою пользу. Профессор. Поздравляю. Хорошо играете. Капитан. Я-то играю, а вы — мямля. Разбивать
надо, а вы канитель тянете. Профессор. Нечего было разбивать! Капитан. Здрасьте: по третьему кругу шла шестерка
и туз, а вы с семеркой сидели. Профессор. В прикупе еще четверка оставалась.
Зачем рисковать?
Капитан. Ничего не оставалось. Все четверки ушли.
Профессор. Нет! Точно помню: одна была.
Капитан. Ну. У вас на руках и была!
Профессор. А-а-а, да, правильно…
Капитан. Удивляюсь на интеллигенцию. Вроде культурные люди, а в. карты играют, как лопухи, ей-богу! Институты, университеты… Ха! Зачем столько лет учиться, если от этой учебы память отшибает? (Командору.) Вы, фабриканты, небось не такие. Эй, я вам говорю!
Командор не слышит, совершенно погруженный в свои мысли.
Чего он там: молитву, что ли, бормочет?
Профессор. Тс-с-с! Оставьте его… Сколько у нас?
Капитан. Одиннадцать-ноль. Едем дальше?
Профессор. Сдавайте. Может, и я хоть очко заработаю.
Капитан (сдав карты и начиная игру). А можно я вам кое-что скажу по секрету?
Профессор. Конечно, можно.
Капитан. Вы не обидитесь?
Профессор. Вряд ли.
Капитан. У нас, у военных-то, как говорится, юмор казарменный.
Профессор. Логично.
Капитан. Значит, можно?
Профессор. Можно.
Капитан. На всякий случай, заранее пррэшу извинить.
Профессор. Вы меня интригуете.
Капитан. Так вот: хотите выиграть у меня хотя бы одно очко, играйте со мной не в карты, а в хвост кошачий.
Профессор. Это как понять?
Капитан. Или в пятак свинячий.
Профессор. Да почему?
Капитан. Потому что вы играете, как хрен собачий!.. Шутка!.. Ха-ха-ха!..
Профессор. Хорошая шутка.
Капитан. Правда? Очень остроумно, если вдуматься. Вот, говорят, у военных плохо с чувством юмора. Сами видите — вранье. А кто виноват? Телевидение, которое показывает одни парады, награды, генералов — грудь колесом… Или боевые действия. Все это слишком серьезно. На самом деле в армии, если знаешь ее изнутри, кипит жизнь, всегда полно веселья, радости — даже перед лицом смерти… (Замолкает, подумав о возможной реакции Командора, но тот по-прежнему занят своими мыслями.) Точно-точно, он молится.
Профессор. Тс-с-с! Не трогайте его!
Капитан. Надо же, как перепугался…
Профессор. Тс-с-с!
Командор. Да слышу, слышу… Только причин для веселья у нас маловато, любезный мой капитан в сапогах! Вам бы тоже помолиться. Чтобы не случилось того, о чем я говорю. Если сейчас
откроется дверь — вот эта или эта, и появится некто… а не через дверь, так с потолка или черт его знает откуда еще…
Капитан. Кто появится?
Командор. Некто, некто!
Капитан. Кто именно?
Профессор. Я понял, кто.
Капитан. Что вы поняли?
Профессор (указывая вверх). Некто…
Капитан. Ах, Господь Бог! Чего ж произнести-то боитесь? Небось не дьявол, как раз наоборот. Некто, некто… Запомните. Первое: в эту вашу идею, которую вы вбили себе в голову, что мы умерли и сидим тут, как в таможне по дороге на тот свет,— я не верю. Даже если я умер, не вижу разницы между жизнью и смертью. Еще полезно ущипнуть самого себя — проверить, спишь или нет. Или коленкой об угол приложиться, чтоб искры из глаз! Но допустим, кто-то явится. И что с того? Что он нам сделает?
Командор. Как что?! Будет нас судить!
Капитан. И ради бога! Вот мой чемодан: ничего запретного!
Командор. Это невыносимо! Какой чемодан? Что значит «ничего запретного»?
Капитан. А то, что мой багаж в порядке. Проверяйте! Я в жизни не совершил ничего такого, за что судят и в чем раскаиваются. В армии с восемнадцати лет, честно выполнял свой долг, не крал, не причинял никому зла, даже на войне, потому что в войнах не участвовал. Делал то, что должен делать такой человек, как я.
Командор. И никаких сомнений?
Капитан. Нет. В уставе сомнения не предусмотрены. Сомневаются дамочки и философы.
Командор. Значит, угрызений совести тоже нет.
Капитан. Сейчас уже четыре часа, и все нормально!
Командор. Он меня доконает!
Капитан. Я ему так скажу: «Дорогой Создатель! Тебе хотелось, чтоб я жил иначе, значит, и создавать меня надо было иначе!»
Командор. То есть?
Капитан. Хотел, чтобы я был святым, героем, великой личностью? Так и создал бы меня святым, героем, великой личностью!
Командор. Он?!
Капитан. А кто ж еще?
Командор. Нет, я больше не могу! Я не выдержу!
Профессор. Погодите, погодите! Между прочим, капитан уловил самую суть. Если угодно, это фундаментальный, ключевой вопрос свободного выбора.
Капитан. Взятки, козыри, расклад и три туза. Тринадцать-ноль, я выигрываю!
Профессор. А я — сдаюсь.
Капитан. В следующий раз будем играть на денежки. За уроки надо платить. Ха-ха-ха!
Профессор. У капитана вполне определенная точка зрения. Но я не разделяю ни ту, ни другую. Да, ситуация необычная, происходят странные
вещи. И если мы действительно умерли, если здесь, так сказать, передняя, прихожая, приемная того света, то я… не протестую… я согласен… я повинуюсь!.. (Сам того не замечая, говорит все громче и громче, обращаясь куда-то к верхнему этажу, словно его собеседник находится очень высоко и далеко. Опомнившись, вновь переходит на свой обычный голос.) Конечно, все это весьма условно. Однако…
Командор. Что — однако?
Профессор. Однако… и на моем счету нет серьезных проступков. И моя совесть тоже спокойна.
Командор. Ну, в этом смысле мне вообще не о чем беспокоиться.
Капитан. Ас виду не скажешь. То есть по вашему поведению, виноват, не скажешь: вон, переживаете, дергаетесь, и все время одно и то же: «Он меня доконает, он меня доконает!»…
Командор. Это вы, вы меня доконаете! Своим тупым оптимизмом! Вы, толстокожий, пуленепробиваемый бегемот! Вам только в болоте мокнуть, ноздрями шевелить. «Мой чемодан! Ничего запретного!» Все эти шуточки, фиглярство, вздор, что вы тут наговорили!.. Глупый вы, батенька! Глупый!
Капитан. А что я сказал? Не понимаю…
Командор/ Вы сказали, что не были героем и святым по вине того, кто не сотворил из вас героя и святого.
Капитан. Я не говорил, что кто-то виноват.
Профессор. Это верно: подобного утверждения не было. Капитан просто констатировал положение вещей.
Капитан. Вот. Точно.
Командор. Ну, знаете, выходит, и Сталин с Гитлером вершили свое кровавое дело, потому что их такими сотворили.
Капитан. Конечно. Скажете нет? Профессор, объясните ему!
Профессор. Бесспорно. И столь же неоспоримо. Извините за тавтологию.
Капитан. Моего двоюродного брата зовут Адольфом. Маленький, с усиками, а чубчик начесать — вылитый фюрер. Но никогда в жизни он не сделает того, что сделал Гитлер. У него есть средний доход, его не интересуют женщины, карьера, и все, что имеет, он тратит на путешествия. Почему?
Командор. Что — почему?
Капитан. Почему он не способен на то, что сделал Гитлер?
Командор. И почему?
Капитан. Потому что этот «Некто» сотворил его иначе.
Командор. Нет, он меня действительно доконает!
Капитан. Все очень просто.