Моисей: — Да, пойду. (Отходит, возвращается) А можно я тут с вами побуду? Мне как-то нехорошо. Какое-то странное чувство, какая-то тревога необъяснимая, беспричинная…
Люба: — Ну побудьте. Только белье-то ступайте постелите.
Моисей: — Я постелю и назад, можно?
Люба: — Можно. А я пока чай вам сделаю.
***
Моисей торопится, постелил простыню, потом снял ее, застелил матрас одеялом, почти приладил простыню сверху…
Паша: — Че, Моисей, обоссался, что ли?
Моисей: — Вы! (И вдруг обмяк, сел) Да…
Паша: — Вот ведь, оказывается, что и вы – тоже люди. Да ты не горюй так. Нашел отчего убиваться. Ты всего лишь обоссался. А вот я весь в полном дерьме. Мать что-то зачастила ко мне. Столько лет ее не видел, не вспоминал, уж сколько лет, как померла. А ни разу не снилась. А тут за день два раза. Не к добру это. Что скажешь?
Моисей: — Я в приметы не очень верю. Может быть, это оттого что вы домой едете, вспоминаете дом, детство, друга своего. Оттого и снится. Паша, может быть, вам чаю принести?
Паша: — Чаю? Это который Люба твоя продает, пакетный, что ли? Нет. Этот чай мне не поможет.
Моисей: — А я пойду, попью у Любы чайку.
***
Картина 13. Паша разглядывает разгромленный столик. Встряхивает пустые водочные бутылки, стаканы, находит тот, что вечером оставил ему Серега – полстакана водки, что накрыт корочкой хлеба. Нюхает, пробует на язык. Убедился, что это водка. Поднимает стакан, смотрит:
— Маловато будет.
Крошит в стакан хлеб, мешает все это ложечкой и ест как похлебку. Неожиданно для него появляется сержант:
— Странный у тебя чай, Паша.
Паша: — С утра – в самый раз.
Сержант: — Что, горючее кончилось, а трубы горят?
Паша: — Кончилось. Горят. Понятливый ты мужик, сержант, далеко пойдешь. Если кто не остановит.
Сержант: — Это что – угроза? Смотри, я при исполнении. Ну ладно, я сегодня добрый.
Паша: — Что так? Что-то случилось, что ты сегодня добрый?
Сержант: — Случилось. День рождения у меня.
Паша: — Замечательный повод выпить.
Сержант: — А поздравить?
Паша: — А что насухую-то поздравлять?
Сержант: — А где эти, соседи твои?
Паша: — Моисей где-то здесь, только что видел. А Серега… Да он, кажется, с вечера куда-то пропал, не помню я. К проводничке он все клеился.
Сержант: — С вечера, говоришь? Понятно!
Сержант резко закрывает дверь и идет к купе проводников. Там Люба и Моисей. Не разберешь, кто за кем ухаживает: Люба наливает чай, Моисей режет лимон.
Сержант: — Тэк-с! Ты что тут, Любушка, блядский конвейер устроила! Ночью один, с утра пораньше другой. А ты чего, пархатый, как на свадьбу вырядился, а? Галстук твой где? Почему без галстука?
Моисей: — Я… я… я – за чаем. Если здесь нельзя пассажирам находиться, я уйду сейчас.
Сержант: — Вали! И побыстрее. И свинарник в купе убери, нагадили, как пьяные подростки. Иди. Пять минут даю. Сам зайду проверить, и не дай бог что-нибудь мне там не понравится. Пошел, что стоишь!
Моисей: — Так вы, вы, вы, вы выход мне перекрыли.
Сержант: — Смотри, как бы я тебе кислород не перекрыл. Вышвыривайся. Быстро! (Моисей уходит)
Люба: — Что ж ты с людьми-то так вот обращаешься!
Сержант: — Как так?
Люба: — Не по-человечески.
Сержант: — А ты со мной – по-человечески обращаешься? Я же у тебя второй год любви прошу. Мне эта твоя сменщица… не нужна. Я тебя хочу.
Люба: — Странный какой. Что же это за претензия такая: «я тебя хочу»?! А я тебя не хочу.
Сержант: — Не хочешь, ну так дай – без желания!
Люба: — Ты что-то попутал. Я – не проститутка, чтобы без желания давать.
Сержант: — Ага! Значит, к этому, к Сергею, у тебя было желание.
Люба: — С чего ты взял?
Сержант: — Помолчи, не ври мне. Вон ведь часы его на столике лежат. Так их мужик перед сном с руки снимает и рядом кладет. Ну, что молчишь? Или это не его часы?
Люба: — Был он у меня, был! И был не потому, что он меня захотел. А потому, что я его захотела.
Сержант: — И чем же он такой особенный? Чем он лучше меня? Молчишь. А еврей этот с утра к тебе приперся – так ты его за компанию решила обслужить или за деньги?
Люба дает сержанту пощечину. Сержант отталкивает женщину, хватается за кобуру, орет:
Ну, зачем этот Соломон к тебе приходил, весь при параде?
Люба: — Не шуми так, вагон разбудишь. Переодеться ему не во что, и белье я ему поменяла.
Сержант: — Ха-ха-ха! А он что, облевался или обосрался тут у вас?
Люба: — Описался. Почки у него больные, сказал.
Сержант: — Почки больные? А не сказал отчего: простудился там или, может, дяденьку милиционера когда не послушал и получил по своим почкам нашим демократизатором?
Люба: — Не сказал.
Сержант: — Люба, у меня сегодня день рождения. Сделай мне подарок.
Люба: — Подарок? Возьми вон на полке коньяк. У китайцев купила. За сто рублей всего. И такая гадость.
Сержант: — Коньяк? При чем здесь коньяк?
Люба: — Подарок…
Сержант: — Ты мне зубы не заговаривай и дурочку из себя не строй. Мне не коньяк нужен. Мне ты нужна.
Люба: — Саша, сержантик мой молодой, да зачем я тебе? После другого-то сразу? Я же еще и не мылась, давай завтра.
Сержант: — Завтра, говоришь? Нет уж, давай сегодня. И прямо сейчас. А что не мылась – это ладно. Зубы-то ведь почистила поди?
Люба: — Не подходи ко мне!
Сержант: — Тогда я тебя просто застрелю.
Люба: — Да ты думай, что говоришь!
Сержант: — Я всегда думаю, что говорю. И я всегда получаю то, что хочу.
Сержант достает пистолет: «Ну? Да ты не раздевайся, незачем. Мы так…» (Закрывает дверь)
***
Картина 14. Купе № 5. Воробья по-прежнему не видно и не слышно, Паша – в прострации. Моисей с трясущимися руками ищет в своих вещах таблетки. Пытается их проглотить, чуть ли не горсть, запить нечем, давится, сглатывает.
Паша: — Ты чего, Моисей?
Моисей: — Страшно, страшно мне почему-то.
Паша: — Тьфу ты, господи! Почему такой дурдом вокруг сделался? Подожди, воды принесу.
Моисей: — Не нужно, я сам (но идти не может, колени его просто подгибаются от страха. Паша уходит за водой.)
Моисей: — Что же это? Что же это такое? Что происходит? Как же так?..
Паша возвращается: — Держи, запей.
Моисей: — Павел, вы не знаете, скоро ли будет какая-нибудь большая станция, я бы вышел, я хочу сбежать с этого поезда.
Но в дверях уже стоит сержант:
— Сбежать? Будешь застрелен при попытке к бегству.
Моисей: — Вы же говорили, что безвинных не стреляете.
Сержант: — Безвинных? Безвинных не отстреливаю, это точно. Но ты покажи мне хоть одного безвинного в этом купе.
Моисей: — Но я-то чем провинился?
Сержант: — А кому было сказано навести порядок в купе? Тебе. Я давал тебе пять минут (смотрит на часы). А прошло уже несколько больше. Так что тебя ждет дополнительное наказание.
Моисей: — Какое?
Сержант: — Это я еще не придумал. А пока – приступить к уборке!
Моисей убирает со столика все в пакет, отодвигая подальше к окну открытую жестянку с рыбными консервами, наклоняется собрать что-то с пола, кряхтит, становится на четвереньки.
Паша: — Почему-то с детства очень не люблю милиционеров. Особенно сержантов.
Сержант: — Не любишь? Интересно, за что? (Берет жестянку и выливает консервы на белую рубашку Моисея.)
Паша: — Ну и скотина же ты!
Сержант: — Ты оскорбил должностное лицо при исполнении им служебных обязанностей. Я тебе сейчас пущу пулю в лоб и скажу, что это была самооборона. Моисей будет свидетелем.
Моисей: — Товарищи, не ссорьтесь, зачем? (пытается себя почистить, от этого становится только хуже) Давайте лучше посидим, поговорим спокойно.
Паша: — Ага, посидим. Тем более что у сержанта сегодня день рождения.
Моисей: — Да? Поздравляю вас!
Сержант: — Спасибо, Моисей, сядь, отдохни. А что же ты, Паша, меня не поздравляешь?
Паша: — Я ж тебе говорил, что насухую не поздравляю.
Сержант: — А с выпивкой, значит, ты меня поздравишь?
Паша: — Выпью и поздравляю. Не жалко.
Сержант: — Моисей, сходи к Любе. У нее коньяк есть, китайский. Она сто рублей за него просила. Но, может, и так отдаст, как подарок мне на день рождения.
(Моисей уходит)
Сержант: — А ты ведь домой едешь?
Паша: — Тебе-то что за дело?
Сержант: — Да не ерепенься ты. Просто лицо твое как будто знакомо.

• « МАРГАРИТА
• » Аэродром подскока