ладони увлажнились п`отом,
сухой язык, прилипнув к нёбу, застревает в горле.

Вот говорят, что кто-то умер от разрыва сердца,
увидев что-то страшное.
На самом деле сначала появился страх,
а уж затем — инфаркт и смерть.
Так что виной всему обычный страх,
переживания и стрессы.
А те, кому они неведомы,
практически неуязвимы для врагов.
Таких людей нельзя убить,
нет силы, способной нанести им вред …

Ф А У С Т: … Да,
с такою аурою Линкольн не жилец!
Мне кажется, что вот ещё чуть-чуть,
и он взорвётся, как воздушный шарик.

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Когда воздушный шар
накачен до предела,
достаточно легчайшего прикосновения,
малейшего укола,
чтоб он взорвался на куски.

Четыре года президентства
он непрерывно находился в стрессе,
как президент, как муж, и как отец.
Естественно, никто не выдержит такого напряжения.
И выстрел Бута стал таким уколом
в накаченный сверх меры его «воздушный шар».

Ф А У С Т: Так значит, Линкольн
сам виноват, что он погиб,
не кто-то внешний: не пистолет,
не вождь с своим проклятием?

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Ты прав, …
но может быть наполовину.
Конечно, порчи и проклятия влияют,
тут спору нет,
но всё-таки важнее осознание того,
что человека убивают не они,
а — собственная глупость
и умирает он не от воздействий,
направленных извне,
а от причин, сидящих в нём самом.

А человек страдает от них тогда,
когда он помогает внешнему воздействию
сразить себя,
когда он совершает глупости,
когда его обуревает страх.

Ф А У С Т: И вождь поэтому послал послание,
чтоб напугать их?!

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: … Смерть не обрушиться на человека
так — сразу, беспричинно,
как будто неожиданно и вдруг.

Того, на ком нет метки смерти, она не замечает.
Он ей всецело безразличен.

Не будь на Линкольне сегодня метки смерти,
и ровным счетом ничего бы не случилось …

Смерть …
Она же не может появиться, когда захочет,
когда её не просят.
Её приход всегда логичен и предсказуем.
Её приход — вполне осмысленный и объяснимый шаг,
венчающий собою длительный процесс.
Но главное — она всегда приходит по команде!
А, как ты думаешь, по чьей?

Ф А У С Т: Естественно, что ей прикажет тот,
кто должен скоро стать покойником!

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Вот видишь,
ты всё прекрасно понимаешь!…

… Действительно,
никто извне не сможет развалить так ауру,
пока ты сам не сделал это.

Тот, у кого с ней всё в порядке
не может пострадать …

А метка появилась от того,
что всё его уже достало,
и он уже готов избавиться от самого себя,
и он уже готов взорваться изнутри,
как паровой котёл, дошедший до кипения.

Ф А У С Т: …Мне кажется, что с детства
он чувствовал,
что смерть шла где-то рядом с ним.
Смерть брата, матери, сестры
и многих близких родственников,
сопровождали его детство и молодые годы.

И это не прошло бесследно.
Он после этого уже не сомневался,
что и над ним, и всей его семьёй
довлеет грозный рок.
И он во многом был ему послушен…

…Супругов Линкольнов
несчастья преследовали неотступно.
И, как я понимаю, отдельный предмет для обсуждения — это его жена Мэри Тодд — крайне неуравновешенная особа. Вечно всем недовольная, она постоянно закатывала ему скандалы, свидетелями которых были все и вся: и соседи, и сослуживцы. Со стороны, многим казалось, что брак с нею был самой большой ошибкой его жизни, хотя он всё это покорно и безропотно сносил. Конечно, давать оценку чужой жизни — не наше дело, но всё же мне кажется, что в чём-то правы те, кто полагает, что их чета была самой несчастной из всех президентских пар и, что брак Линкольна потерпел полный крах. Но самым трагичным в их семейной жизни стала, безусловно, смерть их сыновей, чего её разум выдержать уже не мог.
В конце концов, её признали сумасшедшей.

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Его жена
действительно была его крестом,
который он безропотно тащил все эти годы,
считай, что два десятка лет.

Ф А У С Т: Но, ведь заметь,
никто ж его не заставлял на ней жениться?

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: … Это судьба.

Ф А У С Т: Так может, это бес его попутал…
с женитьбой?..

… Ну ладно, не будем эту тему продолжать…
Что говорить об этом.
Женился, так женился…

(пауза)

Заметь, такое впечатление,
что его аура приплюснута на полюсах,
там сверху и снизу заметны впадины.

Такое впечатление, что под тонкой оболочкой
там скрыты два человека.

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Считай, что так и есть.

Причудливо в нём уживались два человека,
две личности,
которые управляли им попеременно.
Одна хотела, чтоб оставался он самим собой,
другая же — наоборот толкала в авантюры.
Один из них осознавал, что трудно будет
ужиться с Мэри Тодд,
другой же — наоборот толкал на ней жениться
и жить с ней, её жалея.

Один — и чувствовал, и понимал,
что президентский пост не для него,
другой же — заставлял тащить
тяжёлый крест верховной власти…

Он слишком часто делал то,
что никогда ему не следовало делать,
и то, о чём потом жалел.

Ф А У С Т: Вот, как это назвать, …
быть может расщеплением или раздвоением?

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: (пауза)

Ф А У С Т: Такого рода раздвоением страдает большинство,
желая сразу усидеть в двух креслах!

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Не большинство, а все …
или почти!

Практически, я не встречал среди людей того,
кто не страдал бы от такого раздвоения.
Конечно же, у каждого свои особенные заморочки,
но суть у них одна —
заставить делать самого себя
то, что противно и ненужно.
Как понимаешь, расщепление
не может долго длиться:
оно — сигнал для смерти.
Коль сам не сможешь ты
решить свой внутренний конфликт,
так смерть сама,
когда конфликт достигает апогея,
предложит для тебя решение
и вынесет вердикт.

Ф А У С Т: И, что же делать?

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Почаще слушай,
что подскажет внутреннее «Я»,
ты ж понимаешь,
что оно плохого не подскажет.
Тогда не будет никакого раздвоения.

Вот интуиция ему настойчиво твердила,
не избираться президентом на новый срок,
так нет же, он не внял её упорному призыву…

Не любишь женщину,
так не женись и не живи с ней,
и не выдумывай причин,
чтобы на ней жениться.
Не нравится работа — не работай,
и не жалей об этом.

Не делай то, с чего стошнит,
к чему нет внутренней потребности.
Не уговаривай себя и не обманывай,
не пудри сам себе мозги,
тогда не будет никакого раздвоения.

Иначе ты получишь наказание
за то, что предал самого себя.

Ф А У С Т: Так что ж по-твоему?
И в самом деле, кругом все шизофреники?

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Считай, что большинство.
Ведут двойную жизнь, одевши на себя личину добродетели.
На людях — все приличные, а дома — деспоты.
На нелюбимых женятся,
и делают по жизни то, что им противно.

Ф А У С Т: Но все кругом живут так!

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: А после удивляются чему-то,
не понимая, в чём корень их проблем …

Кто понимает,
что вокруг всё правильно и целесообразно,
тому бояться нечего.
А, кто не в состоянии принимать всё так, как есть,
тот сам себе невольно создаёт проблемы
и вслед за этим сам себе выносит приговор.

Всегда ты должен быть в гармонии с самим собой,
тогда и смерть не властна над тобою …

Не может вождь, одновременно,
и быть вождём, и не хотеть им быть.
Нельзя же быть вождём наполовину.
Уж либо ты правитель
и, стиснув зубы, тащишь этот крест,
или уходишь с этого поста без сожаленья.
Нельзя быть президентом,
и — в то же время — не хотеть быть им.
Определись, что для тебя важнее, и что ближе,
и выбери одно.

Когда владыка упивается от ощущения власти,
когда от осознания власти,
он пребывает на верху блаженства,
он никогда её не потеряет.
Но как он только произнёс: «Всё хватит! Надоело!»,
то тут же начинаются проблемы…

(Раздаётся лёгкий свист.)

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Вот и сигнал …
Сигнал о том, что всё готово
к началу бенефиса,
пора и Буту вырулить на старт.

• « НАХЛЕБНИЧЕК
• » Про здоровых и больных.