Ф А У С Т: А может быть подстроено монахом …
пусть даже и невольно?

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: … И всемогущая царица
почила благополучно в бозе.

… Я думаю, что ты со мною согласишься,
что каждый человек, кто в большей,
а кто в меньшей мере, находится под прессом,
со стороны программ, запущенных в него.
Одни программы он запускает сам в себя,
другие — люди, с кем он встречается по жизни.

И если первый тип программ
ещё, хоть как-то, можно осознать,
то со вторым — тут полная неясность.
И даже безобидная, на первый взгляд
обыденная встреча,
способна круто изменить твою судьбу.

Чтоб, например, попасть под пресс такой программы,
достаточно пойти к гадалке и просто погадать.

Ф А У С Т: Но ведь гадалка гадалке — рознь.
Есть начинающие и неискушенные и просто шарлатанки,
однако есть и истинные мастерицы,
пророчества которых исполнятся всегда.

Взять, например, Марию Ленорман,
прогноз которой о судьбе Наполеона,
вождей французской революции и наших декабристов
исполнился с невероятной точностью.

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Не будь наивным!
Её прогнозы сбылись, поскольку она желала это.
Хотела или нет, но вольно иль невольно
она могла послать на исполнение то, что предсказала.

А первоклассная гадалка,
как раз и отличается от прочих зловещим свойством —
неотвратимостью своих прогнозов.
Каким-то образом она способна
заставить ход событий идти по некому сценарию,
который ей каким-то образом забрался в голову.

И если вдруг её влечёт к трагическим прогнозам,
то ей по силам будет
направить ход событий к печальному концу.

Ф А У С Т: Ты хочешь мне сказать,
что настоящая гадалка — способна запустить
настолько сильную программу,
что от неё уже никак не отвертеться?

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Вот именно.
А что ты удивлён так?!

И та же Ленорман своими откровеньями
ломала судьбы и направо, и налево …
и как-то даже умудрилась «накаркать» беды
несокрушимому Наполеону.
И если бы не она, он мог бы въехать
как победитель, в далекий Петербург.
Но это не случилось …

Тогда история России, Франции, и всей Европы
пошла бы по-другому.

Ф А У С Т: По-твоему, ей как-то удалось
«наворожить» Наполеону катастрофу, к примеру,
от того, что он был слишком неучтивым к ней,
к её, как ей казалось, выдающейся персоне?!

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Не одному ему!
Её программа стала завершающим аккордом,
в судьбе вождей французской революции
Марата, Робеспьера и Сен-Жюста.

Ф А У С Т: А может быть,
она им напророчила беду, за то,
что эта троица её взбесила спесью и издёвкой…
А вот Марат —
тот даже собирался отрубить ей голову?

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Но не успел …
А, впрочем, сам Марат
уже не отвертелся бы,
но у Сен-Жюста с Робеспьером
ещё имелись шансы для манёвра…

Да и она сама
была заложницей своих же предсказаний.
Она держала с ними связь, подпитывая их,
давая им энергию для воплощения.
Она, фактически, была в их власти
и ощущала их стальную хватку.

Но самым необычным было то,
что и она сама непроизвольно,
но стала всё же жертвой своего таланта.
Она всецело верила
в неотвратимость своих прогнозов
и этим запустила
программу гибели и для самой себя.

Еще по молодости, так — из любопытства,
пытаясь разгадать хитросплетения своей судьбы,
она предположила, что ее задушат —
и так оно и в самом деле вышло.

Мадам сжилась с своим прогнозом,
который сделала сама себе.
Когда судьба оставила её одну в пустой квартире,
явился тот, кто воплотил предсказанное в жизнь.
Он придушил её подушкой
и так исполнил предсказание.

Ф А У С Т: … Послушай, я так понимаю,
что ты всё знаешь,
и на все вопросы есть у тебя ответ,
и я всегда был в восхищении
от твоего умения легко и складно
излагать мне суть любой проблемы,
что было для меня предметом белой зависти.

Но, всё ж не обессудь.
Вот, если бы я сам смог ей задать вопросы:
ведь согласись, что личное общение
ничто не может заменить?

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Что ж! Это в наших силах!

Наверное, так даже будет лучше,
когда ты сам всё будешь узнавать из первых уст.

Сцена 3.

Кабинет гадалки. Кресло, стол, тахта. Женщина в персидском тюрбане раскладывает перед посетительницей пасьянс. Фауст и Мефистофель наблюдают со стороны, не вмешиваясь в происходящее.

Ф А У С Т: (смотрит на женщину) Так это та и есть, вершительница судеб?

Мефистофель утвердительно кивает головой.

Ф А У С Т: … Так в чём же суть её «методы»,
уж если таковая есть?

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: А никакой особенной «методы»,
какого-то набора неких, жёстких правил,
доступных каждому, на самом деле, нет.

Её система — её личная система,
никто другой, кроме неё, использовать её не сможет.

Гадальщица, раскладывая карты,
настраивает свой источник информации,
а — лозоходец, беря лозу, подстраивает свой.

В её руках хрустальные шары,
кристаллы, рамки, маятники,
карты для гадания и прочие приспособления —
всего лишь, как приборы ручной настройки
приемника на радиоволну…

А, в принципе, уж коли делать по уму,
гадальщик обречён, изобретать свою систему.
Ему придётся кропотливо шаг за шагом
настраивать систему под себя.
А посему, чужие методы тебе —
бессмысленны и бесполезны!

… Но, впрочем, сеанс закончился …
Теперь и сам ты можешь попытаться,
всё поподробней у неё узнать.

Сеанс закончился. Посетительница, расплатившись с Ленорман, встаёт и уходит. Фауст хочет поговорить с ней.

Ф А У С Т: Послушай,
А, как мне лучше даму называть?

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Да так и называй:
«Госпожа, Ленорман»,
а лучше называй — «Мадам»,
так будет проще, здесь все её так называют.
По правде, ей так даже больше понравится …

ФАУСТ (обращаясь к ней): Мадам,
гадалкам не дает покоя ваша слава.
Они, как истовые школяры,
старательно зазубривают наизусть
расклады карт из ваших книжек,
надеясь, что, уж если не постигнут полностью
секретов вашей кухни,
то смогут что-то повторить.

Л Е Н О Р М А Н: Сизифов труд!
Нелепость полная!
Глупее ничего нельзя придумать! …

Тут — сотни всевозможных сочетаний,
как ты их все запомнишь?..
Мозги свихнутся от такой галиматьи!..

Но, главное, —
запоминать что-либо совершенно ни к чему,
наоборот,
пока ты не отключишь память и сознание,
ты никогда не сможешь погрузиться в мир —
… мир дивных и пленительных переживаний,
откуда сможешь черпать всё,
заглядывать и в прошлое, и в будущее…

А, в принципе,
всё можно довести до полного абсурда …

Ф А У С Т: Так можно ли им всё же
хоть что-то посоветовать?

Л Е Н О Р М А Н: Ты понимаешь, …
этим надо жить, ты должен этому отдать всего себя,
всё это стать должно твоей судьбой …

Пойми, ведь будущее —
оно же не где-то там «в тумане», а рядом
и постоянно манит нас к себе.
Оно вот здесь с тобою, я это точно знаю …

Я не могла не заниматься этим ремеслом,
оно неодолимой силой
всегда влекло меня к себе.
Мне кажется, что эта тяга
была во мне всегда, что с ней я родилась,
она была во мне с того момента,
как стала себя помнить …

Как объяснить тебе всё это попонятней.
Вот карты — ведь они живые, у каждой карты
своё дыхание, свой некий образ.
Пока ты не почувствуешь вибраций,
струящихся от них,
и не настроишься на тот источник, что — за ними,
всё будет тщетно, они тебе не скажут ничего …

Я ощущала
неодолимое желание их разложить пасьянс
и, главное, что это было для меня
пьянящим и чарующим обрядом…

Ф А У С Т: А может быть, всё было проще?!
На самом деле от сокращения мышц
при растасовке карт шли импульсы,
воспламеняющие мозг?

Л Е Н О Р М А Н: Вполне возможно.
Тасуя карты, я обострённо слушаю их голос, вибрации,
тепло и холод, идущие от них!..

Ф А У С Т: А, есть ли, может быть секрет
известный только вам
и недоступный рядовому смертному?..

А может, кто-то, наконец, нашептывал вам то,
что может приключиться с посетителем,

• « НАХЛЕБНИЧЕК
• » Про здоровых и больных.