ЮРИЙ ЮРЬЕВИЧ. Это же изумительно, соломенное Фаберже, народный промысел! Может, мы с вами заложим вековую традицию: если есть, к примеру, дымковская игрушка, почему не быть нашей, соломенной? Золотое дно! В городе планируется шикарная программа развития иностранного туризма, а это выход на мировой рынок! Откроем школу, наберете учеников и встанете в один ряд с жостовским подносом, Гжелью, Палехом! Это же лицо нации – тульский самовар, вологодское масло, псковский снеток и – наша соломенная рапсодия! А вы говорите, нечем заняться, — смешно! Завтра же, или нет – сегодня! – привезу вам отличной соломы, прямо с поля. Минуту! (Достает телефон, набирает номер) Жанночка, займись срочно: нужна солома. Узнай, где есть, и не спутай с сеном… да нет, наша, простая, янтарная, душистая русская солома… Нет, машину много, для начала пару снопов… Ну значит, одну копну… Да… Да, еду, можешь ставить кофе… Сказал еду – значит еду, через пятнадцать минут, все, жди.
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Юрий, Юрьевич, простите великодушно, может быть, вы посоветуете, куда обратиться с вопросом о телефоне? Я уже боюсь куда-нибудь ходить. Больше всего я хотел, что в моем доме будет телефон, не карманный, а настоящий, домашний. Я мало знаком с вашей системой выполнения заказов, мне сказали, что подключат сразу, как оплачу стоимость, но прошло уже четыре дня, а никто не приходит, и я не могу понять причину задержки, а все мои вопросы вызывают непонятное раздражение…
ЮРИЙ ЮРЬЕВИЧ. Ах, Андрей, Андреевич, мне бы ваши… гамаши…
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Что? Я что-то не так…
ЮРИЙ ЮРЬЕВИЧ. Запомните раз и навсегда: главное в нашей системе – отсутствие системы. Начнете усваивать – жить станет легче. А главное – интереснее, интереснее станет жить, Андрей Андреевич! (Набирает номер.)
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Дело в том, что я телеграфировал детям, что скоро в даме будет телефон, и теперь они, конечно, в большом волнении…
ЮРИЙ ЮРЬЕВИЧ (в телефон). Людмилочка, здравствуй, радость моя… Юрьюрич, да… Как дела, как тонус?.. Ох, доберусь я до тебя… Ой, не буди во мне зверя, я ведь не всегда только обещаю… Ну ладно, ладно, соедини меня с твоим… А где?.. А зачем?.. А когда?.. Ну и я через пятнадцать, вопросик есть… Ошибаешься, радость моя, не когда мне, а когда людям надо, хорошим, между прочим, людям. Все, жди. (Андрею Андреевичу.) Не волнуйтесь, Андрей Андреевич, сейчас буду у начальника ГТС, за исполнением проследят.
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Благодарю вас, сердечно благодарю!
ЮРИЙ ЮРЬЕВИЧ. Благодарить будете, когда двинем наше соломенное начинание. С производством советую не тянуть. Бумаги я подготовлю, солома за мной, если что – я тут как тут. До новых встреч. Вы – молодец!
(Уходит)

АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ некоторое время стоит перед захлопнувшейся дверью, идет в комнату, взгляд падает на телефон. Снимает молчащую трубку, кажется, хочет что-то сказать, но … убирает аппарат за коробки и принимается разбирать ящик. Звонок. АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ спешит к двери, за порогом стоит СЕРАФИМ.

СЕРАФИМ. Здравствуйте.
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Вы телефонист?
СЕРАФИМ. Нет … пока … еще …
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Вы кто, к кому и чего вам надо?
СЕРАФИМ. Я к вам прощенья попросить и чтоб вы меня пустили.
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Куда? Сюда? Зачем?
СЕРАФИМ. Я в первом подъезде живу, но там у меня не получается, поэтому я к вам, вы же заграничный и не скажете, что я идиот, у вас там все всё понимают, а то если бы не понимали, у вас было бы как у нас и так же скудно, а места мне нужно маленько, потому что я сам небольшой…
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Момент! Вы кто?
СЕРАФИМ. За Серафима молитесь.
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Почему?.. За какого Серафима?
СЕРАФИМ. Так меня зовут – Серафим.
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. И вы, значит, хотите, чтобы я за вас молился?
СЕРАФИМ. Это было бы слишком хорошо, я и не надеюсь, потому что я грешный очень, нечистый.
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Больной, что ли?
СЕРАФИМ. Нет, слава Богу, здоровьем не обижен и Господом не оставлен… Но и бесом не забыт, бывает так насядет — продыху нет, и тогда – тоска-а…
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Думаю, вряд ли смогу помочь вам… Молиться я почти не умею и делаю это так себе, не очень хорошо… Думаю, вам есть смысл обратиться к более компетентным…
СЕРАФИМ. Нет-нет, я вас не о молитве пришел просить, мне так много не надо, о местечке только, у вас ведь три комнаты, ну вот, а мне только уголок один: я бы пришел, помолился и ушел, пришел, помолился и ушел, пришел … и ушел. (Пауза.) А то мне места нигде нет.
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Может вам денег надо? Или вы кушать хотите?
СЕРАФИМ. Нет, вы совсем не поняли, я не просить пришел, то есть, просить, но мне ничего не надо, то есть, надо, только местечко маленькое, уголок…
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Что с вами? Вам нехорошо?
СЕРАФИМ. Нет-нет, хорошо … мне хорошо …
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Этого ещё недоставало… Ну-ка, зайдите, да зайдите же!.. Сядьте. Воды дать?
СЕРАФИМ (мотает головой). Простите, я, наверное… не надо было… обеспокоил вас… Я уйду сейчас.
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Да вы сами успокойтесь. (Даёт воды.) Вот, кипяченая. Может быть, медицинская помощь нужна?
СЕРАФИМ мотает головой.
Вы хоть скажите, что нужно.
СЕРАФИМ мотает головой.
Но молиться я и в самом деле… не специалист. Нет, в церковь я хожу, то есть, ходил, каждое воскресенье. Почти. Может быть, вам в церковь пойти?
СЕРАФИМ. Я хожу.
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. И что, не хватает?
СЕРАФИМ. Нет, хватает очень сильно, поэтому молиться хочется, а мне негде. Я понимаю, что молиться можно везде, и я стараюсь, но иногда очень трудно без тишины … а дома нельзя.
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. И вы решили, что можно здесь?
СЕРАФИМ. Я думал, что не помешаю вам.
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Я, право, не знаю, как-то вы уж очень неожиданно. Ну… помолитесь немножко. Вот, если вас устроит.

Раскрывает дверь в небольшую комнату. СЕРАФИМ переступает порог, кланяется АНДРЕЮ АНДРЕЕВИЧУ. АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ, закрыв дверь, некоторое время прислушивается. Идет на цыпочках, но спохватывается и, махнув рукой или пожав плечами, направляется к раскрытому ящику и продолжает доставать и расставлять где попало соломенные фигурки. Но недолго: снова звонок в дверь. За дверью – улыбающийся человек.

УЛЫБАЮЩИЙСЯ ЧЕЛОВЕК. Добрый день, здравствуйте, простите великодушно, что позволяю себе тревожить ваше уединение и тем самым, может быть, в какой-то степени нарушаю священное право неприкосновенности, но – только с самыми благими намерениями…
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Так вы не с телефонной станции?
УЛЫБАЮЩИЙСЯ ЧЕЛОВЕК. Простите, не представился: Георгий Павлович, ваш сосед, через подъезд от вас имею честь ютиться. А вас, стало быть…
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Андрей Андреевич.
ГЕОРГИЙ ПАВЛОВИЧ. Знаю, знаю, осмелился позволить себе навести кое-какие справки. Нет-нет, не пугайтесь, всего лишь в домоуправлении.
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Вы по какому случаю?
ГЕОРГИЙ ПАВЛОВИЧ. Да, вы правы, конечно, я и сам ненавижу свою навязчивость. Словом, если коротко, вопрос мой таков: не у вас ли юноша по имени Серафим?
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Да, он пришел недавно… Он там, в комнате, он…
ГЕОРГИЙ ПАВЛОВИЧ. Я так и думал. И очень рад, что не ошибся в вас.
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Позвать?
ГЕОРГИЙ ПАВЛОВИЧ. Нет-нет, если можете – не зовите. Я тут ему перекусить принес. Рыбки.
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Так он тут и есть будет?
ГЕОРГИЙ ПАВЛОВИЧ. Не в том смысле, что есть, то есть, питаться, а в какой-то степени подкрепиться… Он, знаете ли, почти всегда голодный.
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Кажется, придётся и вас впустить.
ГЕОРГИЙ ПАВЛОВИЧ. Вот и славно, я, честно говоря, на это рассчитывал, то есть… я хотел сказать, надеялся… Если быть точным, не исключал такого варианта. Так… можно войти?
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ. Да уж теперь, конечно, лучше войти.

• « Воскресение
• » А. – ЭТО ДРУГАЯ